Призыв

Шелли перевела взгляд на мальчика, стоявшего на краю провала в земле рядом с мостками из церковных скамей. Восемь или девять лет, коротко стриженные каштановые волосы; его лицо было бы симпатичным, если бы его не искажал страх. Мальчик пытался вырваться, но у него ничего не получалось. Мать с отцом крепко держали его, пока Уиллер связывал руки мальчика за спиной. Теперь дрожащий мальчик покорно стоял на краю ямы.

– Ты ослушался своих родителей, – сказал Уиллер.

– Я не хотел есть морковку! – В голосе мальчика слышался панический ужас.

– Ты ослушался слова Господа.

– Я не люблю овощи!

Проповедник расстегнул и снял с мальчика ремень, потом расстегнул и сдернул с него штаны и трусы, которые опустились на голени мальчика.

– Иди, – скомандовал проповедник.

– Нет!

– Иди! – Отец мальчика вытолкнул своего сына на мостки над ямой.

Тот поковылял по мосткам к другой стороне ямы, опасливо оглядываясь через плечо.

Уиллер взял камень из кучи, лежавшей у ямы, и изо всех сил бросил его в мальчика. Камень попал ему в плечо, он закричал, повернулся и с трудом сохранил равновесие, едва не упав вниз. Страх на его лице на миг сменился выражением боли, но почти сразу снова вернулся.

Другие люди тоже стали бросать в несчастного камни. Мать мальчика попала ему в ухо, и из него потекла кровь; отец попал своему сыну камнем в живот.

Какая-то женщина угодила мальчику камнем прямо в глаз, и из глазницы брызнул целый фонтанчик крови.

Это хорошо, думала Шелли. Это правильно. Теперь мальчик кричал во всю мочь, тщетно стараясь увернуться от все большего количества летящих в него камней и одновременно не упасть с мостков.

Шелли также подобрала из кучи небольшой плоский кусок песчаника, хорошо помещавшийся в ее руке, и запустила его в мальчика. Она обрадовалась, увидев, что камень попал в его маленькие болтавшиеся яички. Мальчик упал, скорчившись и болтая ногами, так, что мостки накренились.

Из провала появился сноп пульсирующего света божественной белизны.

Мальчик попытался встать, но его руки были связаны, штаны спутывали голени, и у него ничего не вышло. Мостки снова накренились, но уже в противоположную сторону, и с диким криком мальчик упал вниз.

Шелли подошла, как и все остальные, к краю ямы. Посмотрела вниз и улыбнулась.

Иисус ел.

Машина Кори не была припаркована на подъездной дорожке, и в доме не горел свет, когда Рич приехал домой. Он посмотрел на часы – уже больше восьми.

Кори пообещала ему, когда он уходил утром из дома, что заберет Анну в обед и приведет ее домой. У нее должен быть выходной. Пастор Уиллер был так доволен работой Кори, что проявил беспредельное великодушие и любезно согласился предоставить ей один дополнительный неоплачиваемый выходной.

Так почему же ее нет дома?

И где Анна?

Ричу пришла мысль, что они могли быть в церкви, и он обругал себя за то, что был так эгоистичен и глуп. Он был так занят тем, чтобы всех проинформировать, пытался играть в героя и спасать проклятый городок, что поверил Кори и не удосужился проверить ее слова.

Ему следовало быть предусмотрительнее и позвонить домой еще в полдень. И в час, и в два часа. В последнее время Кори изменилась; вполне возможно, что она взяла дочь в церковь и попыталась там подвергнуть ее идеологической обработке.

…Почему он думает о Кори как о враге? Неужели их взаимоотношения действительно ухудшились до такой степени?

Рич вошел в дом и посмотрел на холодильник, чтобы проверить, не оставила ли жена записку. Нет, не оставила. Но Рич увидел на кухне нечто такое, что кровь застыла у него в жилах.

Молоко, хлеб и масло после завтрака все еще оставались на столе, и масло уже растаяло.

Кори никогда не оставляла скоропортящиеся продукты не в холодильнике дольше чем на десять минут. В тех редких случаях, когда жена вставала раньше, чем он, и готовила себе завтрак, она всегда убирала еду в холодильник, так что Ричу снова приходилась доставать ее, чтобы перекусить.

Хлеб, масло и молоко простояли на стойке весь день. Что-то должно было случиться с Кори и Анной. Рич знал это так же определенно, как и то, что завтра будет суббота. Он вбежал в спальню. Как и следовало предполагать – и опасаться, – нефритовые бусы Кори лежали на ее комоде.

Анна, как он знал, носила свой нефрит. Будет ли этого достаточно, чтобы защитить их обеих?

Мысли у Рича разбегались, он не мог думать логично и четко, он был испуган, близок к панике и не в силах обуздать свои эмоции.

Роберт. Ему нужно позвонить Роберту.

Нет. Церковь. Сначала ему нужно позвонить Уиллеру и узнать, в церкви ли они.

Рич покопался в записках и обрывках бумаги на полке под телефоном, которые служили Кори телефонной книгой, нашел номер церкви и набрал его. Отозвался автоответчик. Уиллер сказал ему медленным и успокаивающим тоном, которым обычно разговаривают с упрямыми детьми, что «сейчас я не могу подойти к телефону, но для меня важно то, что вы хотите сказать, поэтому вы можете оставить сообщение после гудка». Рич оставил сообщение, потом нашел домашний номер телефона Уиллера и набрал его, но никто не снял трубку.