Призыву по возрасту не подлежит

- Верно,- выслушав сына, сказала Екатерина Николаевна.- Музыка тоже лечит! Надо бы организовать концерт для раненых.

- Патефон принесу! - быстро перечислял Димка.- Пластинки! «Барыню» там, «Яблочко», Русланову!

- И Лева пускай придет со скрипкой,- посоветовала мать.

- Пускай,- нахмурился Дима, а сам подумал: будут ли раненные, обожженные, искалеченные люди так же слушать Левину скрипку, как слушал ее когда-то он сам?

Приподнявшись на локте, Шура Соградов с нетерпением дожидался Димку, а выслушав его сообщение, оживился, зашипел:

- Молодец доктор! Все понимает! Патефон, скрипка, Русланова - это здорово! Может, отойдет, а?

Он кивнул на друга, и Димка увидел все ту же картину: Филипп Степанович лежит мертво, неподвижно, глаза в потолок.

«Не поможет Русланова»,- вздохнул мальчишка.

Лейтенант Евдокимов подозвал к себе Димку и задумчиво сказал:

- Как говорят французы: ищите женщину.

- Какую еще женщину? - не понял Димка.

- Самую обыкновенную! - прищурился лейтенант.- Его жену! Ясно? Живет она у родных на хуторе, за Волгой, ничего о муже не знает. Нужно ее тихо сюда доставить. Ясно?

Мишка на предложение Димки ответил сердито и сразу:

- Была нужда тащиться за какой-то теткой за тыщу верст! Да по такой дороге!

- Когда пойдем? - деловито спросил Васька, и Мишка завопил:

- Да разве пехом дойдешь?!

- Ладно, оставим тебя с Левой готовить концерт для раненых, а мы пойдем за женой,- сказал Васька.- Только не сболтни раньше времени!

- Что я, болтун, что ли! - обиделся Мишка.

Вышли они затемно на следующее утро, в воскресенье.

Когда дошагали до Волги, кто-то, скрипя снегом, стал нагонять их.

- Мишка? - удивился Димка.

- Мишка,- совсем не удивился Васька.- Куда он, трепач, без нас денется!

Димка рассердился не на шутку:

- А концерт?! Ему же такое дело доверили!

- Ничего,- шмыгнул носом Мишка,- я это дело Левке доверил! И еще сказал: не справится - башку отвинчу! Во!.. Хлебушка нету?

Васька сунул ему кусок, Мишка зачавкал и на малое время затих.

К обеду добрались до хутора. Был он невелик, домов семь, весь занесен снегом, только к калитке ближнего дома вела расчищенная дорожка, да такие же дорожки бежали к сараям.

Едва ребята двинулись к ближней избе, как разом забрехали собаки. И вот они, выдыхая морозные клубы, обступили мальчишек, присели, разоряются на все голоса.

- У, фашисты! - прятался за Ваську Мишка, а Димка, приложив ладони ко рту, закричал:

- Э-е-ей, люди-и-и!

Заскрипела дверь, на крыльце показалась женщина. Она отогнала собак, молча кивнула путешественникам, и, повинуясь этому кивку, ребята прошли в дом. Живо осмотревшись и осмелев возле теплой печки, Мишка бойко начал:

- А мы, мамаша…

Васька наступил ему на ногу, и Мишка замолчал.

Женщина, скинув шубейку, превратилась в девчонку лет пятнадцати, довольно миловидную, но странно молчаливую: видно, хуторская жизнь наложила на нее свой отпечаток.

- А может, она глухонемая? - громко прошептал Мишка, и девчонка насмешливо оглянулась на него.

Она поставила перед ребятами три кружки молока, положила три ломтя хлеба и сказала первое слово:

- Ешьте! - А подумав, сказала и второе слово: - Раздевайтесь!

Путешественники выпили молока, утерлись и весело посмотрели на девушку.

- Говорите! - приказала она; послушала Мишку только до половины и снова накинула шубейку.

- Ушла,- поглядел в окошко Мишка.- Дикая какая-то девка! Куда ушла, зачем? Я и сказать ничего не успел!

- Куда надо, туда и ушла,- буркнул Васька: ему девчонка как раз понравилась - очень мало говорит и все по делу, не то что этот пустомеля!

Заскрипел снег, вошла женщина, очень похожая на давешнюю девчонку. За ней прошмыгнула молодая хозяйка дома. Обе разделись, чинно уселись и стали смотреть на ребят.

- Ты рассказывай! - ткнула женщина в Димку, и Мишка обидчиво засопел: ну что путного может тот рассказать, как подготовит жену к несчастью!

- Нам нужна эта… как ее… Мартынюк! - не вытерпел Мишка, и обе хозяйки переглянулись.

- Ну! - нахмурилась старшая.- Я и есть Анастасия Семеновна Мартынюк. А это Нюрка!

- Мы, собственно, из госпиталя,- начал Димка, покашливая, и женщина на глазах стала бледнеть, судорожно теребить скатерку на столе. Димка в испуге замолчал.

- Живой? - глухо спросила Анастасия Семеновна, овладев собой.

- Живой, живой! - в один голос быстро проговорили Васька и Димка.

- Только без ноги! - брякнул Мишка, и наступило долгое зловещее молчание: не ко времени влез парень, ох не ко времени!

- Ну а как он там, папка? А? Да говорите вы, господи! - раздался слезный голосок девушки.

Запинаясь и путаясь, перебивая друг друга, ребята повели долгий и грустный свой рассказ. И не успели они еще закончить, как мать с дочерью засуетились, стали собираться. Пока жена Мартынюка набивала сумку, дочка запрягла лошадь, и скоро зашуршал снежок под полозьями саней. Ребята завалились в сено. Дочка причмокнула, лошадка напряглась-поехали!

Народ в санях молчал, Анастасия Семеновна все вздыхала и поправляла на груди цветастую шаль, а Мишке такое молчание невмоготу: через версту начал ерзать, через другую засопел, через третью повернулся к девушке:

- Слушай, дай мне, а?