Про человека с Эпсилон Кассиопеи (СИ)

А в груди так щемит. Но это не боль. Это словно сердце, живое и чувствующее, предвкушает радость. И эта радость просачивается горячей аурой везде. Даже на снег, и он скрипит под ногами уже как-то радостно. И откуда я вообще беру эти слова. Ведь язык Вселенной, которому я учу детей, казался мне таким знакомым, а этих слов я не знал. Они словно из диалекта, внезапно открывшегося мне. Так много неведомых и правильных слов. Так много пространств и времен освещает только что родившийся месяц. От Кассиопеи до Земли 400 световых лет. Я пролетел их почти мгновенно. Я был застывшей колбой с замерзшим содержанием. А потом увидел бабочку и растаял… потек. Будто до этого всегда функционировал в каком-то вакууме и жил бездушной гусеницей. А у меня оказывается есть крылья. И гравитоны на ТОПМ совсем не нужны.

Впереди послышался гомон, смех и растянутые звуки гармони. Он как раз вышел на освещенную площадку возле клуба. Посреди возвышалась наряженная елочка со светящейся звездой на макушке. А рядом расположилась группа празднующих товарищей. Под веселый ритм не очень разборчивых частушек он приблизился к ним. Частушки на мгновение смолкли.

— Это кто у нас тут в одиночку бродит? — спросил кто-то.

— Здравствуйте! — Четыре_пи подошел совсем близко и позволил себя рассмотреть.

— Ой, Леонид Дмитриевич! — он узнал наполненный голос Варвары Ильиничны. — Тоже решили голову проветрить? Давайте с нами.

— Налейте учителю, — тут же с неподдельным энтузиазмом подхватили присутствующие.

— Да не стоит, — Четыре_пи уже понимал, что сопротивляться бесполезно и покорно принял в руку граненый стакан, в который незамедлительно полилась характерно пахнущая жидкость.

— Мы ж символически, — по-отечески похлопал его плечу какой-то мужичонка. — Тут дело такое. Старый год уважить надобно. А то он ведь еще не закончился. А у китайцев говорят вообще в феврале только цифра сменится. А китайцев, знаешь сколько много… Жуть как много.

— Ну, вздрогнем, — зычно возвестил гармонист.

И все вздрогнули. Водка была скверная. И вообще оной не являлась. Но обожгла внутренности знатно. Сразу все взбодрилось, и захотелось немедленно чего-нибудь съесть.

— Держи, держи! — мужичонка, явно прочитал его мысли и протянул кусочек хлеба с кружком докторской колбасы. Ее состав всегда вызывал справедливые сомнения, и собственно, почему докторская… Но в новогоднюю ночь, когда даже в воздухе ощущалось дополнительное праздничное давление, состав казался подходящим. Тем более, под неопознанную водку.

— Ну что, — крякнул гармонист. — Споем что ли?!

— Только давай, чтоб за душу взяло, — попросила Ильинична. — От частушек уже в ушах звенит.

— Хорошо, будет тебе за душу, — гармонист дернул мехами и в ночь унесся громкий аккорд. А потом он запел. Хорошо поставленным баритоном. И пространство возле елки словно преобразилось.

С чего начинается Родина?

С картинки в твоем букваре

С хороших и верных товарищей

Живущих в соседнем дворе…

…Красиво выводил певец под правильный аккомпанемент. В груди опять защемило, но уже сильнее. И захотелось снова выпить, чтобы это приятное тепло разлилось как река и соединило разрозненные берега. В мягкий мужской баритон неожиданно вплелось глубокое женское вибрато. Варвара Ильинична легко взяла правильный интервал, и в морозной невесомости заискрило, зажглось, заполыхало.

С чего начинается Родина?

С заветной скамьи у ворот

С той самой березки что во поле

Под ветром склоняясь растёт

Четыре_пи слушал даже не ушами. Он вообще не разбирал слов. Песня входила в него целиком. Куда-то между ребер, над и под диафрагму. Он не думал, он видел ту самую скамейку и на ней босоногую Свету… видел березу… Березка, она ведь такая трогательная, и сок ее вкусный, как и она сама. И товарищи-друзья, которые просто так. Которым ничего не нужно, только посидеть с ними и обменяться молчанием. Ну и словами тоже. А матери у меня никогда не было, и колыбельные мне не пели, я даже не знаю, что это. Но прямо сейчас она словно есть. Я не могу вспомнить ее лицо, но помню баюкающее объятие… И столько нежности к этой неведомой маме, к Светкиным коленкам на скамейке, к растерянному Ваньке и всегда готовому прийти на помощь Коле… к Фильке, который все видит насквозь. К кудрям Натальи Михайловны, безуспешно приглаженным. И эти поющие и слушающие люди. Они из ничего создают новую реальность, в которой я лечу… Они так прекрасны. И песня… А на шее у Наташи родинка. Слово то какое правильное. От слова «родина». Родина, которая начинается прямо здесь. Прямо сейчас.

На последнем куплете Четыре_пи заплакал. Где ты, Четыре_пи_зед_восемь_игрек? Где ты теперь?

— Спасибо, — прошептал он.

Ему снова налили, но пить уже не хотелось, потому что было очень тепло и ясно. Но он все равно выпил и закусил.

39