Про домового Кешу и деревню Медведа

Она старалась понять и тоже, не отрываясь, стала смотреть на Фелицату, совсем, как дети...

И вдруг впервые увидела, какие у нее выразительные чуть печальные глаза, какое у нее живое лицо, как хорошо оно подчиняется сказке.

И каждое слово Андерсена становилось ее собственным словом, будто это она сама его только что сочинила!..

— Артистка! — завистливо и ревниво думала Марья Ивановна. — Заразительно как рассказывает!.. — и рассердилась на Фелицату: — Сама ты — Принцесса на горошине!

И в этот раз уже твердо решила Марья Ивановна:

— Я тебя, Артистка, из школы выживу! Лучше одна буду работать, зато нервы себе не буду портить!

***

Ночью Фелицата тихо плакала. Подушка была мокрая от горючих слез.

— Ты чего? — дернул ее встревоженный Кеша.

— Почему Мария Ивановна меня не любит? Как она на меня сердито смотрит... Я ведь стараюсь!..

— Не переживай!

— Как же не переживать?

— Она полюбит тебя. Вот с cобой справится, поймет, что с ней происходит, — и полюбит!

Фелицата ему не поверила. Она опять горько всхлипнула.

Кеша думал, чем бы ее утешить.

— Хочешь, я расскажу тебе, кто я, откуда я прибыл?..

— Я знала, что ты не домовой. Ты — инопланетянин, да?

— Домовыми нас люди называют. А мы из параллельного пространства, мы давно исследуем ваш мир...

— Так ты исследователь?

Кеша вздохнул:

— Я учился. Но мне надо было еще двести лет курс Академии проходить, пока меня послали бы к вам... А у меня терпения не хватило — и я пробил пространство без разрешения и попал сюда, как раз под печку к Явдошке!

— Как интересно! Это же надо нашим ученым сообщить! — воодушевилась Фелицата.

— Ни в коем случае! — испугался Кеша. — У вас такой агрессивный мир. И если Земля узнает о нас — найдутся те, что проникнут в наше Пространство. А это очень страшно!.. Дай слово, что не расскажешь обо мне!

— Я НИКОМУ, Я НИКОГДА не расскажу о тебе, о твоем мире! Клянусь! — сказала Фелицата, которая уже давно перестала плакать. — Спасибо, что ты доверился мне!

— Тебе можно доверять, я знаю! — сказал Кеша.

И он долго-долго рассказывал ей о своем мире, похожем и не похожем на Землю...

О высоких синих и голубых травах, о таинственных живых деревьях Звенциях рассказывал.

О своих братьях и сестрице Лю, за которыми он очень скучает.

О там, что в их мире нет машин, но зато они могут сами летать и легко перемещаться по планете.

О том, что они даже на расстоянии могут слышать мысли друг друга, поэтому даже в мыслях они не допускают ничего злого.

Он рассказывал, о далеких мирах, с которыми их Планета связана...

Потом он увидел, что слезы у Фелицаты высохли, что она уснула, улыбаясь.

Тогда Кеша спрыгнул с постели, неслышно пробежал мимо спящих козлятушек, мимо печи, на которой похрапывала Явдошка.

Ему не захотелось открывать дверь. Она была тяжеловата для него. Поэтому он прошел сквозь стену, выскочил на заснеженную улицу и полетел к Ночке, коровке Марьи Ивановны.

Надо было что-то предпринять, чтоб Мария Ивановна научилась по-доброму смотреть на Фелицату.

А вот что?

Именно по этому поводу он хотел посоветоваться с Ночкой — она была очень умная коровка, умнее многих в деревне Медведа.

Коровка Ночка сердится

Марья Ивановна привыкла разговаривать с Ночкой утром и вечером. Все ей рассказывала — и свои радости, и свои горести. Ей казалось, что коровка так понимает ее, как никто.

— Вот видишь, как нехорошо выходит, — говорила Ночке Марья Ивановна. — Не было второй учительницы в школе — плохо мне было. Появилась Фелицата — я тоже расстраиваюсь... Думаю, как ее из школы убрать...

Молоко тугой струей звенело о подойник, руки Марьи Ивановны ритмично работали, а Ночка отфыркивалась, переступала с ноги на ногу и сердитым глазом косила на хозяйку.

Марья Ивановна закончила дойку, угостила Ночку кусочком сахара и корочкой хлеба.

— До свиданья, Ночка, — сказала.

Принесла молоко домой, а там муж прилип к телевизору, глаз не отводит, не оглядывается:

— Наши с итальянцами играют! — с азартом только крикнул.

— Да хоть с марсианами, — сердито подумала она, но вслух ничего не сказала.

И пообщаться ей оказалось не с кем!

Муж весь в футболе, а Ксюша всю неделю в общежитии живет, только в пятницу дома появится...

Марья Ивановна легла. Но долго не спала, все думала, как ей быть.

Полюбить ли ей Фелицату или со свету сжить, то бишь, из школы прогнать под каким-нибудь предлогом?

Уж больно хороша новая учительница. Не хуже, а, может, даже лучше Марьи Ивановны.

А это трудно перенести. Просто невозможно. Это непереносимо! Две медведицы в одной берлоге никогда не уживаются! Все мудрецы давным-давно это знают.

— Лучше одной работать! Хоть труднее, зато не буду так переживать! — сказала она Луне, которая как раз в окно заглянула.

Две медведицы, конечно, и могут ужиться в одной берлоге, думала Марья Ивановна, но для этого надо бы одной, поступиться чем-то или в самой себе или в своей жизни...

Кому же поступаться? Марье Ивановне надо бы признать, что Фелицата лучше детей учит, больше умеет. Значит, это ей у девчонки учиться?

А чему учиться!? Какие такие у нее тайны, чтоб Марья Ивановна не знала?.. Выгоню! Придерусь к чему-нибудь и выгоню!