Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

– Угу. Сказал, что нефиг за оружие на людях хвататься. Помнишь, при Ленке, когда нас из машины по канавам разбрасывали, как щенят… Я тогда всерьёз отстреливаться собирался. Куча вооружённых рыл, и мы, все такие из себя праведные… По нам ведь тоже могли огонь открыть! Ну, по тебе, – поправился Швец. – И новым Карпович обзаводиться запретил. Обещал конечности повыдергать, если ослушаюсь…

– Жалко, – вздохнул хозяин квартиры, на вид вполне искренне.

Побаивался он за вооружённого друга, чего греха таить. Характер у призрака был слишком вспыльчивый, да и никак не хотела уходить из памяти история с крестом. Реликвией, доставшейся ему после долгого и нудного нытья о необходимости иметь хоть какое-то средство защиты.

Молодому помощнику инспектора Департамента тогда долго канифолили мозги, кормили невнятными обещаниями и всячески затягивали с ответом. Он злился, не понимая подоплёки такой волокиты, психовал…

Со временем, после истории с погибшей по случайности наркоманкой при задержании беглой души, Сергей понял – опасалось руководство не зря. Наличие оружия влечёт за собой возможность его применения, а в их структуре убивать запрещено. Личная же безопасность – это личная безопасность и Иванову никто не запрещал заиметь себе пушку посолидней. Прямым текстом никогда об этом никто не говорил, но… было и так понятно. Иди в разрешительную систему за документами или к барыгам-оружейникам – по ситуации, и покупай что нравится.

Вот только воспользовался этой возможностью Антон, причём в нарушение всех инструкций. Шеф поначалу мирился со сложившимся положением дел, предпочитая не замечать нарушение установленных правил и оправдывая подчинённого тем, что он прикрывает вполне живого и смертного напарника, но, похоже, ветер переменился и Фрол Карпович решил более не рисковать.

И теперь Сергей не знал, радоваться ему или горевать. И для того, и для другого причин имелось довольно много.

– А у нас голый дядя завёлся, – попробовал он перевести тему. – Без штанов по жилым кварталам рысачит.

– О, как? – неумело удивился призрак, полностью поглощённый страданием по любимым револьверам. – Чего хочет?

– Неизвестно. Кошака спасти помог.

– Страшное прегрешение.

– Смейся, смейся… Его кроме детей никто не видит, а места там бойкие, оживлённые.

Антон подобрался.

– Подробнее.

При прослушивании истории о неизвестном в нижнем белье призрак слегка повеселел, отвлёкшись от горестных дум. Почти ничего не переспрашивал, выпросил у домовой вторую кружку чаю и частенько потирал переносицу, обдумывая новую информацию. Когда Иванов закончил говорить, он с уверенностью заявил:

– Призрак. Наиболее распространённая форма. Слабенькая. Видеть могут только дети – они в дошкольном возрасте ещё не до конца испорчены, открыто им многое, говоря языком Карповича. Форма одежды, сам знаешь, не показатель. В чём помер – в том и скитается. Вполне могу допустить – загнулся человек естественным способом, в постели. От долгой и продолжительной болезни или сердечко остановилось во сне. Потому и гуляет в трусах.

Версия Иванову понравилась.

– Я про призрака тоже подумал, когда в Машкиных исследованиях разбирался… Думаешь, безобидный?

– Ничего я не думаю, – буркнул напарник, в очередной раз почувствовав неприятную лёгкость скрытой кобуры. – Проверить надо. Основная проблема у таких вот, не ушедших, знаешь какая?

– Поделись.

– Сумасшествие. Поначалу, как тебе известно, их держит в нашем мире какое-то незаконченное дело или колдовство. Колдовство оставим, там каждый случай индивидуален, а вот дела разберём. Они ведь рано или поздно разрешаются. Не важно, как. Умирает кровный обидчик или иное событие расставляет всё по местам… Без разницы. Главное, душа становится свободной и вольна отправиться в Очередь, а далее по грехам её… Но уходят не все, некоторые упорно скрываются. Многим элементарно страшно увидеть финал своего пути, многие привыкают к нынешнему положению вещей… И вот среди оставшихся частенько попадаются те, кто никак не может расстаться с прошлым и, как последние мазохисты, они следят за семьёй, за жёнами… Представляешь, каково это? Смотреть, как твоя вторая половинка нового мужика привела и на твоей постели с ним милуется? Или дети… Растут, совершают юношеские ошибки, а ты и помочь ничем не можешь. Ни подзатыльник дать, ни уберечь. Некоторые, духовно слабенькие, с катушек и начинают съезжать. От одиночества, от обиды на живых, от неопределённости дальнейшего бытия. Барабашками становятся, пакостят людям, ненавидят всех и вся. Нужно глянуть на дядю без трусов. Окажется нормальным – отпустим до поры, не понравится… по инстанции отправим. Что у нас на сегодня по плану?

Проникшийся речью друга Сергей поднял взор к потолку и припомнил:

– Собирались отработать пригород. По старым картам там два кладбища имелись, теперь пустыри. Кладбища вроде как смирные, без нечисти, но наведаться туда не повредит. Плохие места посмотрим, с народом пообщаемся по поводу некромантов, чёрных копателей и прочего сброда… Ну, во всяком случае, мы так запланировали.