Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

Худой, со впалыми щеками, сутулится. Голова острижена коротко, ровным ёжиком, щёки и подбородок покрывала лёгкая щетина двух-трёхдневной небритости. На плече правой руки – сморщившаяся татуировка. Похоже, раньше у носителя бицепс был ого-го, но усох по неким причинам до полудистрофического состояния. Кожа желтоватая, в хирургических шрамах.

Близкая к нулю температура, по всему, раздетого призрака нисколько не беспокоила. Незнакомец не дрожал, не переживал по поводу внешнего вида, не удивлялся тому, что его видят. Напротив, растянув рот до ушей в доброй, почти счастливой улыбке, он смотрел на Иванова как на волшебника.

Всю прелесть встречи разрушил Антон.

– Наш клиент. Послушай, что он несёт.

А кицунэ насупилась, утирая рукавом глаза.

Голый человек, лучась счастьем и оттого делаясь страшно похожим на представителя компании по продаже канадских пылесосов, нашедшего своего лучшего клиента, почти пропел:

– Меня Стас зовут. И я вас знаю. Вы – Сергей Иванов. Охотник за нечистью. Добейте меня, пожалуйста.

***

Оказаться узнанным незнакомым призраком – популярность крайне сомнительная и настораживающая. Сергей никогда особо не скрывал свой род занятий среди нечисти, да и сложно сохранять инкогнито, размахивая Печатью направо и налево, но круг осведомлённых лиц широтой не блистал.

Естественно, часто случается, что имя и фамилия в разы популярнее их владельца, и инспектор вполне допускал, что представившийся Стасом мог про него слышать от кого-нибудь, однако сходу узнать – вопрос…

– Ты послушай, что наш голый дядя рассказывает. Презабавнейшие вещи… – закуривая, предложил Швец. – Только давайте в более людное место отойдём. Мы, если кто не понял, за домом стоим. Под балконами. Или бычок за шиворот добрые люди кинут, или на темечко плюнут.

– Меня дети могут увидеть, – попробовал возразить мужчина в подгузнике. – Редко, но бывает. Пугаются до судорог, или наоборот – следом бегают. Так вы мне поможете? Надоело бестелесным шляться. Определённости хочется.

Повертев головой по сторонам и углядев остановку общественного транспорта метрах в трёхстах от дома, Иванов, как ему показалось, нашёл удобное место для беседы. Народ там особо не задерживается – автобусы ходят часто, посидеть, опять же, можно.

– Пошли туда, – объявил парень, коротким взмахом руки обозначив направление.

Машка двинула первой, Швец следом, а Стас остался на месте, смущённо посматривая вниз. Сергей тоже не тронулся с места, резонно опасаясь оставлять нового знакомого за спиной.

– Что не так? – обернулся Антон, не услышав шаги друга.

Иванов лишь развёл руки в стороны, недоумевая:

– Не идёт.

– Не могу, – уточнил Стас. – Я в этом доме умер, привязан к месту. Шагов тридцать ещё способен сделать, а дальше будто держит что-то, как собачку на поводке. И рад бы прогуляться…

Заявление мужчины вызвало у Швеца скептическую, кривую усмешку. Зажав недокуренную сигарету в зубах, он указательным пальцем поправил очки на переносице, подошёл к голому и внезапно, без объяснений, приложил служебную метку к коротко остриженной голове. Полыхнуло.

И ничего не произошло. Стас продолжал стоять на месте, ничего не понимающий и несколько перепуганный, а Антон, выпустив через нос две струйки дыма, удовлетворённо объявил:

– Серый! Я так и думал! Он не умер. Врёт.

Вернувшаяся следом за ним кицунэ осторожно дотронулась раскрытой пятернёй до обнажённой мужской ноги.

– Ничего не чувствую.

– И не почувствуешь. Перед нами редкий индивид. Похоже, коматозник или при смерти. Ни живой, ни мёртвый, одной ногой стоящий в могиле. Я попробовал ему материальность дать. Как видите, не сработало. Нечему материализовываться. Бренное тело не даёт, не отпускает душу. Подгузник тому косвенное подтверждение – в них не хоронят.

Почти отучившийся удивляться за время работы в Департаменте Сергей Иванов с неподдельным любопытством принялся рассматривать Стаса, выискивая в его внешнем виде некие приметы, способные отнести нематериального мужчину к миру живых.

Не нашёл. Кроме непривычной раздетости – обычный застрявший на Земле типчик, каких полно.

Видя, что после эксперимента с Печатью ничего плохого не произошло, относительно успокоившийся Стас стоял, робко переминаясь с ноги на ногу, будто маменькин сынок на медкомиссии в военкомате.

– Рассказывай! – потребовал Антон.

– Ну… – голый мялся, не зная, с чего начать. – Не умер я. Это правда. Или умер… как посмотреть…

– Без философствований!

Хлёсткое требование подстегнуло мужчину. Он постарался расправить плечи и предать лицу уверенный вид.

– Номинально я живой. Если можно назвать жизнью положение овоща. Шестой год к постели прикован. На квадроцикле перевернулся, с горы съехать хотел. Съехать не съехал, но до подножия докатился, а квадроцикл подгонял, кувыркаясь… Ног, рук не чувствую. Говорю через пень-колоду. Инсульт пережил, желудок задолбал… Ссусь и срусь под себя, жру только через бутылочку или с ложечки. Наполовину оглох, наполовину ослеп. Последняя радость – могу возле дома походить, пока сплю. Да и то не всегда. Потому и прошу вас добить. Надоело.