Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

Последнее слово он нарочно подобрал погрубее. Костюм и атмосфера давили, заставляли говорить красиво, по киношному. Потому Сергей решился на маленький бунт.

– Невинная забава. Люблю побеждать без единого выстрела, – пожала плечиками спутница. – Обожаю читать сквозь чужой макияж и напускное радушие, насколько же меня ненавидят и с каким бы удовольствием мне расцарапали бы личико. Бодрит… Посмотри влево.

Покосившись в указанном направлении, парень засёк неопределённого возраста тётку в обтягивающем далеко не идеальный стан блестящем платье, колоритном боа, на непомерно высоких шпильках и усиленно привлекающими внимание накладными ногтями алого цвета. Ей что-то возвышенно втирал встречавшийся ранее мужик в смокинге, галантно взяв женщину за ладонь кончиками пальцев и эстетично оттопырив мизинец.

Разобрать в общем гуле, о чём идёт речь, не имелось ни малейшей возможности, зато колючий, пропитанный холодом взгляд тётки мог рассказать о многом.

Она ненавидела. И его, и Лану.

Букинистка, плавно перекинув руку инспектора себе на талию, прижалась к мужской груди, потёрлась щекой о лацкан, положила ладонь ему на сердце.

Чмокнула в нос.

Рассмеялась.

Очаровавшись ещё большим негодованием в чужих, густо накрашенных глазах, она воздушно отстранилась и буквально порхнула к парочке «смокинг и боа».

– Хорошо выглядите, – медоточиво сделала Лана комплимент. – Решились пойти к умелому визажисту? Какая вы молодец… Прямо воспряли!

Вот вроде и похвалила, а как обгадила!

Свекольный цвет, полыхнувший на шее женщины и упорно ползущий вверх, это подтверждал.

– Рада была выразить восторг! – прощебетала проказница, возвращаясь к Сергею и тихо шепча. – Я умница.

– Бабьи войны, – тяжко констатировал он. – И давно вы так забавляетесь?

– С ней? Давненько. Пока я выигрываю. Застарелая вражда.

– На фиг, – веско выразил своё отношение Серёга, прикидывая, где бы покурить. Не увидев таблички с дымящейся папиросой, расстроился. – Когда уже звонок с представлением будет?

– Имей терпение. – Лана упорно тянула его на новый круг по фойе. – Все рассматривают друг друга. Кто в чём одет, кто как себя подаёт. Дамы не всех успели оценить, но ты – в призёрах…

Терпения Иванову потребовалось много. Спутница ухитрилась превратить обычный культпоход в чёрт знает что. Скользкие интриги, полунамёки, реакторы взаимной неприязни, бурлящий водоворот страстей самого низкого пошиба, спесь, гонор, состязания в колкостях… а он просто пришёл в театр.

Захотелось домой, на диван и чаю.

***

– Граждане! – громко обратился к прохаживающимся театралам высокий человек в серебристом костюме и с волевым взглядом. – Никто не находил бумажник?

Оказавшиеся поблизости люди стали озираться по сторонам и отрицательно кивать головами при встрече взглядом с вопрошающим.

– Я бы хотел видеть администратора…

Прибежавший на шум «смокинг» постоял неподалёку, послушал нарастающее шушуканье зевак, обсуждающих выходящее из ряда вон событие, подошёл к мужчине, попросил наклониться и с заговорщицким видом стал что-то шептать тому на ухо, украдкой поглядывая на седого, благообразного старичка с весьма немолодой дамой, стоявших метрах в пяти, возле колонны. Потерявший бумажник, выслушав, что ему нашептали, выпрямился и решительно направился к пожилой паре.

– Верните, – требовательно сказал он, протягивая вперёд руку. – Я жду.

– Простите? – старичок близоруко, недоумённо посмотрел на подошедшего. – Я ничего у вас не брал.

– А вот тот гражданин, – тут подошедший повернулся, чтобы указать на типа в смокинге, но увидев, что там, где он только что стоял, оказалось пусто, кашлянул досадно, однако всё же решил не отступать, – утверждает, что видел, как вы вытащили что-то из моего кармана.

– Как можно?! – возмутился обвинённый в краже, задирая подбородок вверх и сжимая трясущиеся от негодования ладони в кулаки. – За кого вы меня принимаете?!

В радиусе нескольких метров от пререкающихся образовался плотный строй жаждущих подробностей. Прозвенел первый звонок.

– И всё же, я бы попросил показать, что у вас в левом кармане, – настойчиво потребовал рассерженный человек.

– Раз вам так угодно…

Со всем доступным презрением старичок сунул руку в указанный карман, обомлел, удивлённо отвесил нижнюю челюсть и, дёргаными движениями, вытащил на всеобщее обозрение коричневый бумажник с тиснением на боках.

– Не понимаю, что это… Откуда? – растерянно пробубнил он, часто моргая. – Вероятно, это какая-то злая шутка?

– Не правда ли, странно? – желчно улыбаясь, заметил мужчина, вырывая имущество из чужих пальцев. – Моя вещь нашлась в вашем кармане. Не стыдно? Вроде солидный пенсионер, в возрасте… Надеюсь, там всё на месте?

Про «всё на месте» он произнёс с акцентом, для окружающих, чтобы посильнее унизить воришку. Слова ещё звучали в воздухе, а содержимое портмоне уже было изучено и пересчитано.

Охнув, старик побагровел, пошатнулся, привалился спиной к колонне, схватился рукой за сердце и, задыхаясь, начал медленно сползать на пол. Его дама попыталась удержать обмякшее тело на весу, но не смогла, лишь замедлила падение.