Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию

На диван легла маленькая, ржавая, дешёвая пряжка, какими раньше школьные ранцы застёгивали. Антон бережно её подобрал, осмотрел и продолжил задавать непонятные вопросы:

— Ты когда её обрезал?!

— Да как с отдыха вернулся, а что?

— Ничего. А в Одессе сколько раз ты открывал тетрадь?

Парень задумался.

— Два. Точно — два. Первый раз — когда утром ждал, пока все кореша попросыпаются после пьянки — нервничал ещё. Сильно мы ту халупу разнесли. А второй — где-то через недельку, перед отъездом. От своих сбежал — пить уже не мог. Сел на лавочке в центре, открыл, полистал, поразглядывал... На девочек загорелых между делом засматривался... И всё, клянусь!

— Хорошо, что всё... — задумчиво ответил Швец, а затем неожиданно резко снова активировал потухшую было Печать и приложил её к голове хозяина квартиры. Тот даже пикнуть не успел — сразу упал на диван и захрапел.

— Серёга, давай обшмонаем тут всё! Мало ли, забыл рассказать что-нибудь этот типчик.

Результатом обыска стали незапароленный ноутбук, три спичечных коробка «вещества растительного происхождения с характерным запахом», и куча самых странных вещей, отношения к делу, впрочем, не имеющих.

— Сейчас руководство прибудет, я вызвал, — внезапно предупредил инспектор.

— Зачем?

— Увидишь.

В этот момент из воздуха материализовался Фрол Карпович и с сумрачным видом велел:

— Докладывайте.

Антон с информированием начальства управился за три минуты, передал ему же тетрадь и указал на храпящего Пашу.

— Вот... Надо подкорректировать. У нас полномочий нет.

Боярин с презрением осмотрел загаженное неряшливостью помещение, похрапывающее тело, вздохнул и приложил правую руку к его голове.

Вспышка.

— Всё. Теперь он последнюю неделю вообще не помнит. Валите отсюда... Хорошо, что хорошо заканчивается, а то этот, с бабьими волосами, по незнанию и дури собственной таких дел мог наворотить! Не дай Бог...

***

Они сидели вчетвером на, ставшей неожиданно тесной от такого наплыва народа, кухне. Антон, Роза, Сергей и Машка. Пили чай.

— Слушай, начальник! А как ты про пряжку догадался? Про то, что Роза к ней привязана?

Швец отхлебнул пахучей жидкости, сунул в рот сушку, любовно выпеченную домовой, гордо посмотрел на француженку-призрака и только тогда соизволил ответить:

— Обычно колдуны душу привязывают к материальному предмету, который всегда под рукой. Надо — позвали, не надо — убрали. Так?

— Да.

— Из Одессы приехала только тетрадь — значит, Роза завязана на неё. Теперь смотри: этот... даже не знаю, как его поточнее обозвать... Паша тетрадь первые два раза открывал честно, не забывая расстегнуть и застегнуть старый ремешок. Потому срабатывал активатор — девушка появлялась, пока он читал и пропадала, когда застёгивал. По приезду в наш город он истрепавшуюся от времени застёжку вообще срезал, как лишнюю деталь — и она стала свободна.

— А теперь что? — поинтересовалась Маша. — Розе так и существовать в страхе, что кто-то её опять привяжет и заставит всякие гадости делать?

— Нет. Этой железки больше нет. Её никто и никогда не найдёт, — веско ответил инспектор. — Так что наша гостья абсолютно свободна!

Роза ничего не сказала, но посмотрела на Швеца таким многообещающим взглядом, что он густо покраснел, а глаза его умаслились.

— Это хорошо, конечно, но вот что с колдуном делать? — решил осветить интересный момент помощник. — Тетрадь — это ведь не всё. Кто знает, где этот нехороший человек сейчас бродит?

Антон снова сунул сушку в рот.

— Я знаю. Убит он. Карпович как ту тетрадь почитал — сразу архивы поднял. Души ведь через наше Чистилище абсолютно все проходят. Тогда и выяснилось, что прирезали этого грека по пьяному делу в кабаке, и колдовство ему не помогло. Буквально через месяц после её казни, — он снова нежно посмотрел на призрачную проститутку. — Да и то, не нашли бы, если бы он на одной из последних страниц своё имя в цифры перевести не пытался. Видимо, нумерологией колдовской баловался. Вот такая вот банальщина... И колдуны тоже люди... А этот тупорез Паша, похоже, жил в той самой квартирке, где и грек когда-то обитал. Такая вот карусель...

— Так эта сволочь теперь в аду?

— В аду. Но от распеканции это никого не спасло. Только представьте — в общей очереди на Страшный Суд чернокнижника проморгали! Такая публика по особой, неприятной процедуре к последнему пристанищу следует, потому и боится Департамент больше всего на свете. Так что наши коллеги теперь на нас в обиде...

— Бывает, — беспечно отмахнулся Иванов. — Нас обоих в те времена ещё и в проектах не было, какой спрос?

— Это верно.

В разговор опять встряла любопытная Машка.

— Мальчики, а что в том компьютере, который вы с собой забрали?

Серёга нахмурился.

— Да так, ничего особенного...

— А точнее? — заинтересовался и инспектор. — Ты мне тоже не рассказал, что нарыл в нём.

Иванов совсем посмурнел.

— Там памятник нашему идиотизму. Не надо оно тебе...

— В смысле?

Вместо ответа помощник принёс ноутбук Павла, включил.

— Возвращать не буду, сразу говорю. Пошёл он... куда подальше. Полицейский произвол или компенсация за недосып — понимайте как хотите.