Про котиков и не только: Рассказы, пьесы

— Фиг его знает. Чеснок — точно, а лук — не знаю.

Сева:

— Ну, тогда попали!

Тима усиленно размышляет. Затем радостно хлопает себя по лбу.

— Эврика, не пропадем!

Сева:

— Чего удумал-то?

60

Тима:

— А то ты не догадался?

Сева тоже думает:

— А-а — понял: если нет, то надо стащить, а у кого?

Тима:

— Знамо дело, у Ароныча, у него куркуля, точно есть!

Поздно вечером, когда стемнело, дело было в середине сентября, предпринимают попытку украсть чеснок с огорода соседа. Все, конечно же, проходит тип-топ!

Уже на чердаке:

Тима:

— Хорошо сходили, я подсчитал двадцать — ты, да двадцать шесть

я припер. Думаю, хватит!

Вешают чеснок, где только могут достать.

Нечистая сила сидит в своем логове.

Старший:

— Ну, чо, братва, летим и сегодня, в натуре, пугать шерстлявика

Тимку?! Бригада:

— Летим! И Севку тоже пугнём!

Старший:

— Ну, это-то, навряд ли получится. Он, небось, опять в дупель!

А такому сами знаете и море по колено!

Бригада озадаченно:

— Да, похоже, этот парень не по нашим зубам!

Ночь — самое пугательное время. Бригада нечисти, взбирается

по лестнице на чердак. Старший уже у самого входа. (Нюх-нюх):

— О, бля, в натуре влипли! Это же чеснок! Вот сволочь, никакой

жизни нам, нечисти, нету! — Братве: — Что делать то будем?

Братва хором:

— Ну, на нет и суда нет. Айда, Шеф, тогда к Аронычу!

Шеф, поводя рылом:

— Только чур, пить не до усёру!

На другой день, Ароныч, где-то около полудня, сразу видно, что не в настроении, выходит из дома и идет по направлению к сортиру. По пути замечает, что грядки с чесноком значительно поредели, останавливается.

Ароныч:

— Ё-моё, в натуре, и на чеснок позарились. Все, больше столько

не пью. А то так вообще все просрать можно!

Сказав это, злой, как черт, скрывается за дверью туалета. 61

За два часа до этого, Сева просыпаясь, уже вставшему Тиме:

— Ну как, помогло?

Тима радостно:

— А то как же, наука великая сила!

Сева, ещё зевая:

— Тогда я тоже доволен!

Конец, возможно, самой коротенькой сказочки.

17 января 2007 г.

Тимкина благодарность

(Тринадцатая сказочка)

Квартира жены Свеклина, людей нет дома. Сева смотри телевизор, а заодно и приглаживает шерстку Тиминой щеткой. Тима на кухне

пишет натюрморт. С некоторых пор он заделался художником. Ходит

теперь по квартире в берете и шарфике. Рисует пока еще не очень, но уже исправляется и, даст бог, все же станет-таки большим мастером, хотя бы среди животных!

Сева переключает на новости. Показывают кадры казни Саддама

Хуссейна.

Сева, переставая чесаться, негодующе:

— Звери, а не люди! Ты посмотри, что делают. Он же и так старик, зачем же вешать? Нельзя подождать что ли, пока сам на небо

отправится?!

Читает титры. Бывший диктатор Ирака Саддам Хуссейн казнен

там-то и тогда-то... мировая общественность взбудоражена поспешным решением нынешних властей Ирака!

Сева:

— А я что говорю? Это несправедливо и, без базара, в натуре! —

Орет на всю квартиру, — Сволочи! как не стыдно, убью!

Кидает в телевизор чесалку. После молотит по экрану лапками

в припадке гнева.

Арнольд (крыса) из коридора, вылезая из своего ящика:

— Севастьян, чего опять орешь-то? или забыл, что я в это время

отдыхаю!

Сева:

— Да пошел ты... Тут человека убивают, а я, что терпеть должен?!

Арнольд, уже заинтересованно:

— А кого?

62

Сева:

— Какого-то Хуссейна старого!

Арнольд:

— Неужто Саадама все-таки казнили?!

Сева:

— Ага, только что!

Арнольд:

— О, бля, самое интересное-то я проспал! Не, меньше пить и жрать

надо, а то вечно в сон клонит.

Севастьян, если будет еще что-нибудь стоящее, буди, не стесняйся!

Снова забирается в ящик и продолжает спать, как ни в чем не бывало!

Тима с кухни:

— Братик, чего горланишь-то? Обожди, скоро буду, уже почти закончил!

Делает несколько завершающих мазков, потом, откладывая кисти, любуется проделанной работой. На картине накалякано нечто вроде

квадрата Малевича, только больше смахивает на трапецию. Моет руки и идет в комнату.

Тима:

— Чего опять?

Замечает на полу, брошенную в сердцах Севкой щетку-чесалку:

— Так-так, значит, своим добром пользоваться не хочешь, все на чужое заришься?!

Поднимает чесалку, рассматривает:

— Ох, скотина, сколько волосни нанизал-то!

Чистит щетку.

— Ладно, говори уж!

Севка, смущенный тем, что плохо обращался с имуществом брата:

— Да я и не орал вовсе. Обидно просто было.

Тима:

— А с чего?

Сева:

— Так это, казнили все-таки Хуссейна!

Тима:

— Во, блин! А чо, и, правда, показывали как?!

Сева:

— Показывать-то показывали, но как-то не очень. Съемка, видать, любительская!

Тима:

— И как он, не испугался?

63

Сева:

— Не, вел себя геройски!

Тима:

— Молодец! А все же жалко.

Сева:

— Не то слово!

Плачет. Затем уже и Тима за компанию.

Сева сквозь слезы:

— Это все американцы! Заставили, небось!

Тима, вытирая слезы и беря себя в руки:

— А то как же. Ох, не люблю я эту Америку, лучше бы ее не было

вовсе!

Сева, наконец, кончив плакать, торжественно:

— Я решил протестовать против произвола!

Тима:

— А как?

Сева:

— Ты напишешь плакать с каким-нибудь лозунгом, а я буду с ним

гулять ходить!

Тима разочарованно:

— Ну, этого, брат, мало!

Сева обиженно:

— А что мы еще можем?!

Тима: