Про любовь одиноких женщин

Другие люди вокруг… Кто-то как-то шептал в ухо "Найди себе мужчину". Как объяснить, что нет и не может быть никаких ни мужчин, ни женщин без Аркадия. Все люди имели плоть, кровь и хоть какое-то значение только тогда, когда они были рядом с ними двумя, а не с ней одной.

Еда потеряла вкус, абсолютно всё потеряло запах. Жизнь-то ведь кончилась. "Почему я не умираю? – не на шутку удивлялась и даже сердилась Лида. – Сколько я уже не принимаю свои лекарства… Почему у меня нет инсульта, ведь врач говорил, что мне нельзя бросать приём, это опасно. Почему я всё ещё жива? Я ничего не делаю для этого – не лечусь уже сколько времени, но кроме головной боли со мной ничего не происходит. Так нечестно же…"

Иногда в доме появлялись странные люди – нотариусы. К тому времени Лида забыла, что хотела отказаться от всего в пользу детей Аркадия, поэтому она молча подписывала бумаги, не вникая в их суть. А потом её поздравляли с тем, что теперь у неё есть и то, и это, и ещё что-то. До неё не доходило. И это очень утомляло: не понимать, что происходит вокруг тебя, быть куклой с больной головой и всё время жить в воспоминаниях. Из воспоминаний Лида не вылезала. Нет, то были не галлюцинации или сны, а просто очень чёткая память, будто на киноплёнке, о тех или иных днях, об их с Аркадием разговорах, о поездках и многом, многом другом. Иногда ей бывало трудно дышать, настолько ясными были картинки, возникающие в её сознании. Нет, не галлюцинации, она отдавала себе в этом отчёт. Но она очень устала…

И однажды, когда она открыла аптечку, чтобы взять таблетку снотворного, её взору открылись десятки упаковок таблеток от давления, не использованные за последние сколько-то месяцев. И подумалось: пропал продукт. А что если принять их все сразу?

Лида смотрела на таблетки и смеялась: надо же быть такой идиоткой, так мучиться столько времени, тупить и жить куклой, когда решение вот оно, рядом, такое простое и лёгкое. Кто о ней заплачет? Да никто. Кому станет больно? Да никому. Так почему она должна мучиться? А нипочему.

Большой стакан воды, гора белых таблеток. Лида аккуратно помещала на язык по парочке и запивала, делая резкое птичье движение головой. Старалась, чтобы хватало на раз одного глотка – а то лопнуть можно от количества воды, ведь таблеток так много. Ей не было страшно, ей было легко. Всё равно дальше жить ну никак не получилось бы. А ещё она чувствовала упоение свободой – свободой сделанного выбора после долгих мук, когда она не понимала, что у неё есть эта свобода и этот выбор. "Всё же я была в этой жизни туповата", – думала Лидия о себе. В прошедшем времени."

Вот, собственно, и всё. Ну, чем не женский роман во французском стиле, в духе Франсуазы Саган "в общем, все умерли"? Точнее, героиня покончила с собой – вот это точно по-сагановски. Не то? Не так? Не того хотели? А я предупреждала. Я вовремя не остановилась? Хотелось хеппи энда? Но я просто рассказала счастливую историю про самую большую любовь до конца. До самого конца. Ведь эликсира молодости и вечной жизни современная наука, при всех её прорывах и успехах, пока что не придумала. Болезни и смерти – часть жизни. Ой, так не нравится? Значит, не нравится сама жизнь, её законы, один из которых гласит: хэппи эндов не бывает.

Пожалуй, придётся упомянуть важное, как выясняется, для очень многих удивительных людей с длинными носами: их безумно интересуют вопросы чужого наследства. Вот просто настолько безумно, что, порой, кажется, они на что-то рассчитывают. Так вот, дети Аркадия приходили к родителям Лиды – нет-нет, ничего не требовать, просто как-то прояснить ситуацию. Ведь именно родители являлись единственными законными наследниками Лиды. К их чести скажем: они сами от всего отказались моментально, без звука подписав все нужные бумаги. Им не нужно было "вот это всё гадкое" – по их мнению. Они оказались людьми принципиальными и "мараться о неправедные богатства" не захотели. Тем более, естественно, они были убеждены, что "именно Аркадий Лиду угробил". Словом, получилось всё так, как изначально и хотела Лида: всё досталось детям Аркадия.

И к чести на сей раз этих детей тоже замечу: они впервые почувствовали неловкость и какое-то тревожащее чувство вины. Что-то они, видимо, не поняли про отца и его жену… про всех этих людей. Поторопились с выводами, а ведь времени у них было предостаточно. Нехорошо… В общем, радость обладания ещё большими богатствами, чем рассчитывалось, было омрачено мыслью о собственной какой-то то ли глупости, то ли, что хуже, душевной убогости. Им ещё предстояло с этим жить и много над этим думать.