Про меня

Я могла бы спросить у М., как у него? Он очень тонкий человек, и к нему можно было бы подойти с таким вопросом. Не глупо хихикать «я вас знаю, вы такой гениальный», а спросить, что он думает о природе своего творчества. Может быть, он сказал бы, что творчество отдельно, а человек отдельно.

Но М. не было. И я пошла домой, понеслась по Невскому, как игрушечный заводной заяц, – скок-скок!

Моя главная жизнь

Я неслась по Невскому, как заводной заяц, – вечером ко мне придет музыка.

А у нашего подъезда – Вика.

Вика с двумя букетами роз и критик, как подростки стоят у подъезда, разговаривают, не могут расстаться. Вернее, критик разговаривает, а Вика украдкой посматривает на часы. Сама мне говорила, что стоять часами у подъезда неприлично. В прошлом году, когда у меня был один наш одаренный. Вика подкарауливала нас и говорила: «Ах, какая неожиданная приятная встреча! Маруся, приглашай своего знакомого в гости, я просто мечтаю поговорить с таким умным человеком». А мы с ним хотели поговорить отдельно от всех, тем более от Вики.

– Ах, какая неожиданная приятная встреча! Вика, приглашай своего знакомого в гости, я мечтаю поговорить с таким умным человеком, – сказала я.

– Ваша бабушка – удивительная женщина, – нежно сказал критик, – вы знаете, мне всю жизнь казалось, что человек в белом халате – это полубог, небожитель…

Я удивленно оглядела Вику – она была в белых джинсах и белой куртке, но не в халате.

– А… – сказала я и закрыла рот. Вика посмотрела на меня с выражением «Задашь хоть один вопрос, сама будешь жить на небе!».

– В гости! Да! Но ровно в шесть часов мне нужно будет выйти, у меня деловая встреча, то есть мне нужно в больницу, – сердитой скороговоркой сказала Вика, и критик радостно распахнул перед нами дверь подъезда.

Пока мы поднимались по лестнице, Викин критик рассказывал о какой-то своей знакомой, которая тридцать лет принимала роды в Снигиревке.

Снигиревка – это роддом на улице Маяковского, Санечка там родился, и Вика тоже там родилась. О знакомой критика говорят: «Она лучший врач в городе, у нее любая родит». Критик восхищался – помогать детям появиться на свет – самая поэтическая профессия на свете…

Восхищаться кем-то, кого мы не знаем, было странно, но критики вообще странные люди. Сами не умеют написать книжку, поставить спектакль, играть на сцене, а других судят. Мне кажется, у всех критиков душевная рана – они все это хотели, но не смогли.

А что, если мне кажется, что я смогу? Поставить спектакль или написать книжку? А на самом деле я ничего не смогу? Тогда я смогу стать критиком.

– Это я, имей в виду, что это я, – улучив момент, шепнула мне Вика, – я тридцать лет в Снигиревке, у меня любая родит.

О-о! Понятно. Для критика Вика – врач-гинеколог, известный человек в городе, тридцать лет в Снигиревке, у нее любая родит. Солидная дама, владелица успешного бизнеса, а опять выдает себя за другого человека!

– Виктория, вы ходите как королева, – произнес критик.

– Привыкла к обходам в окружении врачей и студентов, – пояснила Вика.

Мой преподаватель по психологии говорит, что каждый человек живет в своем жанре. Катька живет в лирической мелодраме, Санечка – в романе, а Викин жанр – комедия. Но выдавать себя за другого человека – это уж слишком! Это уже не комедия, а гротеск! Жадина Вика, одной жизни ей мало, вот и придумала себе две жизни – покорные медсестры, покорные роженицы, и она среди них, вся в цветах, как королева.

У входа в наш тамбур стояла очередь из людей в костюмах и галстуках.

Вика заметалась глазами – очередь-критик, критик-очередь.

– Маруся, что это? – беспомощно спросила она.

Как что? Очередь с деньгами. Первого числа каждого месяца в 18.00 к Вике выстраивается очередь с деньгами.

Викин бизнес – недвижимость. Вика домовладелица, у нее пять квартир в нашем доме. Она сдает квартиры разным фирмам, и первого числа каждого месяца фирмы приносят ей деньги.

– Я врач, поэтическая натура, – прошептала Вика. – По-твоему, поэтическая натура собирает деньги с фирм как персонаж Достоевского? – И громко повторила: – Маруся! Я тебе говорю – что это?

– Это ко мне, – сказала я, – то есть, КАЖЕТСЯ, это ко мне. КАЖЕТСЯ, я завтра в лицей не пойду.

Вика и посмотрела на меня с выражением «Я тебе покажу, шантажистка!» и сладко пропела:

– Конечно, дорогая…

Вика любит недвижимость как десять тысяч персонажей Достоевского! Недвижимость для нее как наркотик. Она все время что-то комбинирует, продает, покупает, называя площадь кухни или ванной с точностью до сантиметра. При словах «квадратный метр» у нее загораются глаза, сжимаются губы – Зверь готовится к прыжку.

Санечка говорит, что раньше Вика была «одинокая женщина интеллигентной профессии», и когда пришла новая жизнь, она взяла новую жизнь за горло и велела – будь моей! Санечка говорит: «Викон, какая у тебя хватка» – и иронически улыбается. Но разве «хватка», «все сама», умение мгновенно ориентироваться – это не предмет гордости? Просто Санечка ко всему относится с иронией.

– Я вынесу тебе классный журнал и сумку для денег. Пересчитай два раза. Ты помнишь некрасивые слова?