Про Петровича

— Вот-вот. Куи, значит. Матерно как-то, но правильно. Ну, вот берем с начала века прошлого, откуда весь крик у нас происходит и все перемены в учебниках. Кому была выгодна война России и Японии?

— Англии и Германии!

— Молодец. Отсюда и пляши. Считай кредиты, заказы оружия, дипломатические шаги. А кому было выгодно участие России в Первой мировой?

— Англии и Франции!

— Так вот и шагай. И тогда никто тебе ничего не скажет! А революция Октябрьская?

— Германии. Это же опять о золоте немецком, что ли?

— И что? Можно и о нем поговорить. Посчитать, сколько должно было быть заплачено за такие результаты. Ну, чтобы выгоду получить — надо же платить. Как в мультфильме: чтобы продать что-то ненужное — надо сперва купить что-то ненужное. А война гражданская?

— Англии, Франции, Японии, Америке… Да всем практически.

— Ты следи, следи за мыслью. Вот гражданская закончилась, большевики у власти. Они долги царские признали?

— Нет! А с Германией договор заключили — Германии выгодно!

— А потом с Германией схлестнулись…

— Англии, Франции, Америке… А как же наши интересы?

— А что, война может быть интересна народу? Вот тебе и про народ в методичку. Народ воюет, когда его довели, когда прижали вконец. А государства — согласно выгоде. Ну, логично излагаю?

— Логично, Петрович. Только противно как-то.

— А политика — вещь противная. Ну? Развал СССР?

— Америке, в первую очередь. Так?

— Ты меня не спрашивай, ты сам себя спрашивай. И сам себе отвечай. Вот так сможешь вести урок? Мол, если революция на немецкие деньги, то развал Союза — на американские. А если тут все по-честному, то с чего там — не так? Аналогии ищи. Аналогии и — кому выгодно.

— Но как же народ? Нас же учили о народных массах…

— А ты мне хоть одно историческое действо приведи, которое на пользу народу. Ну?

— Отмена крепостного права? Хотя, тут все от помещиков и буржуазии шло. Чтобы землю можно было закладывать, а с крестьян — деньги брать. Революция? Но если она для народа — немцы не при чем выходит…, - забормотал себе под нос учитель. — Ага, ага… Значит, если так, то… Выгода? А вот…

— Наливай, наливай — потом обдумаешь.

— Война идет — народу невыгодно. Война закончена — народу выгодно, — шептал учитель все быстрее и быстрее. — Это выходит, учебник истории старый — тоже по выгоде. А новый — выгоден другим… Что же делать-то… Съедят ведь!

— Не бойсь, не съедят. Ты главное — учи методологии учеников своих. И факты давай. А уж они сами свою выгоду поймут.

— Пятерка — им выгодно. Двойка — не выгодно. Да-да, понимаю… Петрович, вам надо в методкабинете работать!

— Вот еще! Мне и своего станка — во как хватает, — резанул Петрович ребром ладони по шее. — Я уж тут лучше. На природе. А ты заходи иногда, заходи. Ты правильный учитель, смотрю.

Учитель торжественно доставал из сумки вторую бутылку.

14 февраля

— Петрович, а ты своей-то валентинку подарил? — хитро прищурился над краем кружки Василий.

— А тебе что за интерес? — Петрович даже свою кружку отставил в сторону.

По случаю зимы пиво пили мужики не на улице в парке на скамейках, как обычно, а в недавно открытом пивном баре, что чуть наискосок. Ну, то есть очень удобный бар — как раз по дороге с работы домой.

— Да я что… Я просто поинтересовался, — Василий, которого по зимнему времени и редкости встреч как-то постепенно перестали Косым называть, смущенно наклонился над шапкой пены, вдыхая свежий хмельной аромат. — Просто говорят тут разное…

— Ну, подарил, — вдруг признался Петрович. — Да. И что? Что говорят-то такого?

— Так, праздник, говорят, не наш…

— Не понял… Это как: праздник — и не наш?

Петрович покрутил головой, нашел у прилавка Лёху Кента и помахал тому рукой — мол, поскорее там. Лёха через минуту подскочил, неся в каждой руке по три кружки. Бар был «под старину». То есть, не совсем под старину, когда дворяне там или рыцари какие в бары ходили, а вокруг них все бабенки в фартучках и коротких юбках, а как в ту старину, когда надо было отстоять самому очередь к кранам, которыми заведовал могучий черный Магомед. Отстоять, значит, сказать, сколько тебе — хоть десять кружек, лишь бы сил хватило донести. А потом, когда Магомед нальет, тащить их к столикам, где стояли друзья. Вот, шесть кружек — в самый раз. После первых трех если считать.

— Лёха, скажи ты мне и еще вот Василию тоже — что значит такое: не наш праздник? Ты знаешь какой-нибудь не наш праздник?

Лёха выдержал паузу, отпил полкружки, вытер ладонью пивные усы под носом, откашлялся и строго сказал:

— Петрович! Я так считаю, Петрович, что это какой-то провокационный вопрос. Это вопрос про политику — так я считаю.

— Нет, ты погоди, — вмешался Василий, нагибаясь вперед и прижимаясь выпуклым даже под дубленкой животом к столу. — Я сейчас не про политику. Но говорили по телевизору даже, что праздник этот, когда разные сердечки и прочие валентинки — он не наш. А сегодня рассказывали еще, что он в честь мужика, который, это, как его… Нетрадиционный, в общем…

— Да-а…, - проскрипел недовольно Петрович. — Телевизор они все смотрют, понимаешь. Новости всякие знают…