Про психов. Терапевтический роман

Косулин и Паяц, сцепившись и мутузя друг друга, обрушивая на пол стопки с историями болезни и разломав служебный телефон (Паяц швырнул его в Косулина, но промахнулся) вывалились из ординаторской в небольшой холл с четырьмя дверьми (в ординаторскую, в отделение, на этаж и в комнату отдыха). И продолжили драться уже там. На шум из соседнего кабинета прибежала Кукла. Она некоторое время ошалело наблюдала за тем, как Косулин одной рукой пытается отодрать вцепившегося в него мертвой хваткой Паяца, а другой выкручивает тому ухо, в то время как Паяц изо всех сил пытается удержать руки Косулина и одновременно пинаться. Все это сопровождалось пыхтением и матерными воплями.

– Немедленно прекратите! – завизжала Кукла, придя, наконец, в себя. – Александр Львович, хватит! Да стойте же! Вы что, с ума сошли? Олег Яковлевич, отпустите Александра Львовича! Слышите! Я сейчас санитаров позову!

На ее крики в холл сбегаются медсестры. В маленькой комнате становится многолюдно и шумно. Начинается полная неразбериха. Мужчины продолжают драться, мотаясь из одного угла холла в другой. Их сопровождает толпа орущих теток, в которой солирует Кукла, громко выкрикивающая угрозы и мольбы.

Неизвестно, сколько бы еще это продолжалось, но тут за дверью отделения зазвенели бидоны – принесли ужин. Дверь открылась, и на пороге показалась могучая фигура Катьки Макаровой, одной из любимых пациенток Косулина. В каждой руке Катька держит по бидону. Закутанная в больничную безразмерную куртку, она кажется еще больше, чем всегда. Она быстро сориентировалась в ситуации, и в ту же секунду весь царящий в холле крик перекрыл ее мощный, как корабельная сирена, голос:

– Куда-а нашего психолога обижать? Львович!! Твою мать!!! – Она ринулась в гущу свары, ловко влезла между двумя дерущимися мужиками, прижав обширным задом Паяца к стенке, а Косулина схватила в свои медвежьи объятья.

Подключился медперсонал: трое схватили Паяца, продолжавшего подпрыгивать и рваться в бой. Двое держали Косулина, который быстро прекратил сопротивляться, только стоял и сопел. Все продолжали галдеть.

– Всем замолчать! – твердо приказывает Кукла. – Любовь Владимировна, – обращается она к одной из медсестер, – отведите больных в отделение и проследите за порядком.

Катьку и еще двоих пациенток, изрядно напуганных происшедшим, уводят. Катька не хочет уходить, злобно зыркает на Паяца и обещает показать лично ему кузькину мать.

Паяц и Косулин, которых все еще держат, стоят друг против друга. Косулин, насупившись, смотрит на носки собственных ботинок. Костюм его в полном беспорядке, тот самый синий галстук, купленный женой, порван, рубашка вылезла из брюк, несколько пуговиц оторвано с мясом. Лицо горит, под глазом начинает расплываться фингал, в боку колет. Паяц выглядит не лучше. Из разбитого носа течет кровь, белый халат измят и перепачкан, кажется, на голове, не хватает волос. Он все еще немного подпрыгивает.

– Объясните мне, что происходит? – Кукла требовательно смотрит на Косулина. – Вы же психолог, Александр Львович, я от вас такого не ожидала.

– А что вы от меня ожидали?! Чертовы импотенты, врачи без границ! Ну давайте, сделайте мне укол, чтоб я вел себя спокойнее, вы же без своих лекарств даже посрать не садитесь. – Косулин злобно шипит.

– Так идите и вылечите всех своим чудесным словом, Зигмунд Фрейд долбаный, – тут же откликается Паяц.

В холле опять поднимается переполох, все говорят разом. Кукла возвращает себе контроль:

– Я не хочу этого слышать! Либо вы оба сейчас успокаиваетесь, убираете в кабинете и после этого идете домой, либо я вызываю милицию, и разбирайтесь как хотите. Я жду ответа немедленно!

Косулин, помедлив, кивает, Паяц не отвечает, но перестает подпрыгивать.

– Чтобы завтра оба были за полчаса до начала рабочего дня. Я хочу с вами поговорить.

Косулин смотрит на Куклу. Обычно аккуратная челка, лежащая, как парик, волосок к волоску, растрепалась, очки съехали на кончик носа. Учительница первая моя, думает Косулин. Чувствует себя как нашкодивший школьник.

Кукла развернулась на каблуках, вышла из холла, напоследок хлопнув дверью. Медсестры и санитарки ретировались вслед за ней, перешептываясь и закатывая глаза, уже начиная смаковать подробности.

Косулин и Паяц остаются вдвоем. Постояли, помолчали. Наконец Паяц передергивает плечами, хмыкает и заходит в ординаторскую. Огляделся, смахнул со стула помятые бумаги, поднял с пола чашку, вытер ее полой халата, подул в нее и поставил на тумбочку. Открыл один из ящиков стола, достал оттуда еще одну чашку. Проделал с ней те же гигиенические процедуры. Затем выудил из кармана халата ключи от маленького сейфа, в котором хранились истории экспертных больных, погромыхал дверцей, извлек из сейфа початую бутылку хереса. Налил в чашки, обернулся и жестом пригласил Косулина сесть напротив.

Косулин заходит в ординаторскую, аккуратно прикрывает дверь, переступает через лужу разлитого чая и опускается в кресло Паяца. Берет протянутую Паяцем чашку, заглядывает внутрь, нюхает. Пахнет сладким и крепким вином.