Про психов. Терапевтический роман

Многие пациенты верили Менту и убеждали его помочь учителю. Мориц ходил в грустной задумчивости, сопровождаемой неконтролируемым стихосложением. Они подолгу и тайно совещались о чем-то с Ментом, позабыв прошлые разногласия.

Против правил

У Майи Витальевны в январе больше всех дежурств по больнице. Она и сама не понимает, зачем стремится так много работать. Формальная причина, конечно, имелась. Деньги – универсальная палочка-выручалочка для объяснения всего на свете. Матери-одиночке нужны деньги, но все же дело не только в них. От семьи потомственных врачей Майя Витальевна унаследовала невроз Гиппократа – попытку вылечить всех имеющихся больных. Больных становилось больше, платили по новым правилам за них поштучно, и появилась практика набирать пациентов как можно больше.

Рабочий день заканчивался, но дел было еще много, надо задержаться, как обычно. Майя Витальевна устало потянулась, размешала пятый по счету растворимый кофе и включила лампу. Весь стол занимали стопки с историями болезней пациентов. Дочь права, грустно вздохнула Майя Витальевна, пора заняться писательским трудом.

Младенец изрек истину: все врачи в первую очередь – писатели, а потом уже врачи, потому что главное в их работе – это заполнить правильно истории болезней, написать сотни выписок и обоснований на лекарства, а потом уже все остальное. Учитывая, что на каждого врача в среднем приходится пациентов двадцать пять, а писать дневники надо почти каждый день, то пишут они большую часть рабочего времени.

Труд это тяжелый, потому что бессмысленный. Истории, как говорится, пишутся «для прокурора», не для пациентов и других врачей. В ведении истории есть свои школы, наглые отступники и верные последователи, дело это сакральное и неизмеримо более важное, наполненное эмоциями, чем лечение самих пациентов. К этому невозможно привыкнуть, потому что это ужасный бред, но, как везде, привыкают же. Нам очень жалко врачей, они настоящие заложники бредового устройства своей деятельности, и ни выхода, ничего впереди, только писанина.

Воистину русский психиатр – фигура трагическая! Почти сплошь женщины, работающие с женщинами: мужчин унесло из психиатрии, их мало, и они больше на административных должностях. Женщины в таком количестве (шестьдесят пациентов и двадцать человек персонала) и в отсутствие мужчин звереют, не перед кем им свою слабость демонстрировать, и от этого они становятся много жестче мужчин.

Ладно бы Майе Витальевне предстояло описывать что-то разнообразное или только очень важное – нет! Сегодня нужно написать штук двадцать дневников. В дневниках врач описывает состояние пациента, становится ему лучше или нет, какие симптомы сохраняются, какое лечение принимает. Поскольку пациенты психиатрических больниц лечатся месяцами, то про каждого приходится десятки раз написать одни и те же фразы, например: «спала и ела достаточно», «бредовых переживаний не раскрывает», «настроение снижено», «залеживается в постели». На компьютерах дневники писать считается неправильным, только от руки. Так что бедной Майе Витальевне сегодня сидеть до вечера. Тем временем десятки пациентов будут ждать, когда она вихрем понесется по отделению, чтобы задать ей свои сокровенные вопросы, но у Майи Витальевны не останется на них ни времени, ни сил. Вот и последняя стопка. За окном стемнело, зажглись фонари. Заполнять историю Новикова мучительно. Каждая фраза вызывает ярость: состояние без изменений. Апатичен, малоэмоционален, продуктивному контакту малодоступен, критика к своему состоянию отсутствует, спит и ест достаточно. Выводя мелким почерком назначения Царицы, Майя Витальевна закрывает руками лицо и замирает. Назначения Царицы – уважаемого врача старшей категории – это как приговор суда высшей инстанции: обжалованию не подлежит. Обжалованию – нет, но выполнению…

До этого января Майя Витальевна считала себя законопослушным человеком. Она посидела в тупом ступоре еще минут двадцать, полистала историю Новикова, внимательно перечитала первичный осмотр, решительно дописала и захлопнула обернутую синим кожзамом историю болезни.

Сегодня дежурила сестра Любочка, та самая, которая пила с ней и с Костей коньяк в новогоднюю ночь. Майя Витальевна пригласила ее к себе в ординаторскую что было ей не свойственно, и сразу перешла к делу.

– Любовь Андреевна, у меня к вам очень серьезный разговор. Я считаю, что Новикова лечат неправильно. Вы, с вашим опытом, я думаю, и сами заметили. Надо ему помочь. Долг платежом красен.