Про тех, кто в пути

Но скучавший и лениво покрикивавший на нескольких русских женщин повар охотно подогрел для мальчишки, мявшегося у окошка, суп, тушёную капусту с колбасой, налил кофе и дал хлеба - местного, чёрного, на который Мартин посматривал с подозрением и есть не стал.

- Дурачок, - буркнул повар, - он только с виду страшный. У русских хороший хлеб, если привыкнуть.

После столовой Мартин постоял на краю поля, рассматривая, как обслуживают бомбардировщики, потом вернулся в общежитие и сел писать письмо. Но сперва вообще не писалось, потом он заблудился в словах «подводный водоворот», положил карандаш и тоскливо уставился в окно, где солнце село куда-то за деревья.

Все приключения и странности отошли куда-то на задний план - осталось только беспокойство за отца. Что, если его сбили? Да, он ас. Но, что если русские напали вдесятером, а то и больше? Что, если отец погиб? Что, если он попал в плен и вот сейчас…

- Замолчи, прекрати, идиот! - процедил Мартин и ударил себя по уху. - Перестань сейчас же, девчонка!

В дверь постучали. В первую секунду Мартин радостно вскинулся, но тут же сообразил, что отцу стучать незачем, и крикнул:

- Уходи, Лидия, не надо ничего!

- И всё-таки я войду, - послышался мужской голос, и в комнату вошёл рослый человек в гражданском - настолько вопиюще гражданском, что Мартин, привыкший видеть вокруг себя форму и на взрослых и на ровесниках, озадаченно заморгал и чуть было не позабыл воспитанно подняться из-за стола.

- А - прости - где полковник Киршхоф? - осведомился человек. Ему было лет сорок, лицо - простоватое, как у мясника или торговца пивом. Отец не любил таких людей и всегда говорил, что они выскочки, не знающие ничего, кроме слов партийного гимна, да и те - по бумажке. - Ты ведь его сын?

- Да… - Мартин кивнул. - Но я сам не знаю, где отец…

- Понятно, - кивнул незнакомец. - Ещё не вернулся… Ну, что ж… - он вздохнул, пожал плечами. - Когда вернётся - передай ему, что заходил доктор Хельмитц. Запомнишь, гитлерюнге?

- Конечно, - кивнул Мартин.

- Ну вот и хорошо, - улыбнулся Хельмитц и вышел раньше, чем Мартин успел спросить, не знает ли он, когда вернётся отец.

Мартин прямо в форме прилёг на кровать и подтянул коленки к груди. Вспомнилась мама и неожиданно нахлынула страшная обида на неё. Как она могла?! А теперь, когда он остался совсем один…

Но именно в этот момент общежитие словно ожило. В коридоре послышались смех, разговоры, тут и там захлопали двери, затопали Сапоги - и, едва Мартин успел вскочить с кровати, как в распахнувшихся дверях возникла спина отца, который шумно, со смехом, прощался с людьми в коридоре, тоже смеявшимися и что-то бурно обсуждавшими.

Полковник Киршхоф обернулся, закрывая дверь - и в ту же секунду Мартин прыгнул на него:

- Папа! - вырвалось у мальчика со слезами. Ошарашенный полковник ощупью добрался до кровати и сел, в то время, как сын, продол-жая виснуть на нём, судорожно говорил: - Я думал… что ты… я так боялся… я не хочу, чтобы… папа, не бросай меня, не бросай, пожалуйста…

- Ну что ты, ты что? - растерянно спрашивал полковник, гладя сына по волосам, как будто ему было не четырнадцать, а четыре года. - Ты же не маленький… Да и не было ничего, мы даже не видели русских…

- А это? - всхлипнул Мартин, поднимая глаза на отца и держа его за распоротый левый рукав куртки. - Это же… от пули…

- Да от какой пули, - Киршхоф-старший усадил сына рядом, - проволоку зацепил…

- Как будто я не вижу…

- Слово офицера - проволоку.

- А поклянись словом офицера, что не видели русских?

Полковник замялся и встал.

- Ну… Меня никто не искал?

- Нет… ой, приходил какой-то гражданский, - Мартин встал, начал поправлять форму; ему было стыдно. - Недавно. Доктор Хельмитц.

- Он не гражданский, он из эсэс, - процедил полковник. - Держись от него подальше, Мартин.

- Да он мне и двух слов не сказал, он тебя искал, - пожал плечами мальчик. - А что эсэс нужно на аэродроме?

- Русские говорят, что тот, кто много знает, скоро стареет, - отрезал полковник. - Ты ведь не хочешь постареть раньше времени?.. - Мартин, окончательно выкинувший из головы все неприятности и сложности, замотал головой и заулыбался. - Тогда пошли ужинать, - и он подмигнул сыну: - Будет торт!..

…Мартин проснулся ночью.

Окно было плотно закрыто. Ревели невдалеке моторы - по звуку Мартин определил бомбардировщики.. Отец, сидя за столом под зажжённой лампой, повёрнутой светом подальше от сына, перебирал на столе какие-то бумаги.

Вот он сердитым движением сбил их в стопку. Положил стопку на край стола, посидел, глядя за окно. Что-то пробормотал. Поднялся, достал из сейфа несколько папок. И, опять усевшись, снова принялся за чтение. Мартин смотрел на него, пока не уснул.

5

На пруду было полно народу. Солдаты и офицеры дурачились, загорали, играли в мяч. Мартин - с мотком прочного троса и водонепроницаемым фонариком - выглядел среди этой летней сует глупо и сам это понимал, но мало беспокоился на этот счёт.

То, что он идёт куда-то не туда, Мартин понял, когда увидел указатель, кривовато прибитый на дерево:

TEICH6