Проба на киллера

— И эта женщина засвидетельствовала, что вы вошли в квартиру и пробыли там некоторое время, — заметил Брянцев.

И снова в стеклянных глазах Щеглова полыхнуло холодное бешенство.

В то время, как Брянцев допрашивал Щеглова, в соседнем кабинете сидела Полунина и отвечала на вопросы Горелова.

Из показаний свидетельницы Полуниной Н.В.:

«…Германа Щеглова я впервые увидела днем второго или третьего августа, когда он привел домой моего пьяного мужа. В мою квартиру Щеглов тогда не заходил. А десятого августа муж пригласил его в гости, и он просидел у нас около трех часов. При этом присутствовали Митрофанов и Квасова. Третий и последний раз при жизни мужа я видела Щеглова в квартире Митрофанова одиннадцатого августа днем, когда приехала с работы, чтобы покормить детей. Щеглов помог мне привести пьяного мужа из квартиры Митрофанова домой. Особенно разговаривать со Щегловым тогда не пришлось, так как я торопилась обратно на работу.

Затем мы встречались уже после смерти мужа. Числа четырнадцатого или пятнадцатого августа Щеглов пришел ко мне домой выразить сочувствие моему горю. Разговор наш продолжался около часа, после чего Щеглов ушел. А через день он завел моего сына в квартиру и сказал, что видел его в компании ребят на веранде детсада и что Сережа там курил. Меня тронула забота этого человека о моем ребенке, но я в те дни находилась в состоянии полного безразличия ко всему и не строила планов на будущее.

На другой день он опять пришел. Проговорили мы с полчаса, и я не велела ему больше приходить. Однако он пришел на похороны мужа.

После смерти Алексея я решила отказаться от поездки на юг, но мои дети, видя как я страдаю, уговорили меня купить путевку в один из сочинских пансионатов и хоть немного рассеяться. Я боялась отправляться в Сочи одна и только поэтому, уже после похорон Алексея, попросила Германа Щеглова составить мне компанию. Близких отношений у нас не было вплоть до прибытия на место отдыха».

Дернуть за веревочку…

Вот оно и состоялось — личное знакомство Брянцева с подозреваемым Щегловым. Холодный немигающий взгляд, твердые узкие губы, в изгибе которых моментами проступало что-то хищное, мелкие острые зубы — не надо быть физиономистом, чтобы при желании (зная о недавнем лагерном прошлом этого человека и его близких отношениях с вдовой потерпевшего) загодя увидеть в нем закоренелого преступника и возможного убийцу.

Однако с годами у Брянцева выработалась стойкая привычка относиться с преувеличенным недоверием к выводам, которые основывались на эмоциях. Поэтому все, что он мог позволить себе после первого допроса думать о Щеглове, сводилось к следующему: человек весьма не глупый, с характером волевым, резким и наглухо закрытым. Теперь, если Щеглов действительно причастен к убийству Полунина, Брянцев мог себе представить, с каким сильным противником ему придется иметь дело.

Но когда, руководствуясь холодным рассудком, он взвешивал на невидимых весах доводы, могущие говорить о причастности Щеглова либо Митрофанова к убийству Полунина, ему кажется, что он загоняет себя в тупик, из которого нет сколько-нибудь приемлемого выхода. По крайней мере, он не видит выхода.

Случайные детали не хотели выстраиваться в том порядке, который поддавался бы логическому осмыслению, накладывались одна на другую, переплетались, образуя затянутые узлы.

В практике Брянцева случалось, что такие узлы легко развязывались, стоило лишь потянуть за концы веревочки. Но вот на этот раз они при малейшем усилии затягивались еще туже, хоть руби их топором.

И ведь знал он, знал наперед, что когда-нибудь потом, после того, как преступление будет раскрыто (если только будет раскрыто), он сам первый, просматривая толстенные тома с подшитыми в них материалами уголовного дела, с немыслимым количеством всевозможных справок, рапортов, распоряжений, решений, объяснений, постановлений, актов, расписок, протоколов, докладных, заявлений, протестов, заключений, копий всевозможных сопутствующих документов и еще много чего — просматривая все это, он сам, задержав взгляд на листках, помеченных сегодняшним, вчерашним, завтрашним числами, будет удивляться тому, что сразу не увидел концов веревочки, за которые надо было потянуть, чтобы сами собой развязались все узлы! Да вот же они были, перед глазами, надо было получше смотреть!

Но все мы сильны задним умом. Хорошо удивляться, когда тебе уже известны имя преступника и все обстоятельства, сопутствовавшие убийству. А пока что нет ни одной, хотя бы косвенной, улики, которая указывала бы на конкретное лицо, ни одного вещественного доказательства, которое позволило бы сузить круг подозреваемых. Хоть он и сейчас невелик, этот круг — всего два человека. Но при почти полном отсутствии доказательств не исключено, что к Щеглову и Митрофанову в скором времени присоединится некое третье лицо, а там и четвертое, пятое… А там, глядишь, прокурор откажет в продлении сроков расследования и уголовное дело будет в лучшем случае приостановлено «за отсутствием состава преступления», а именно: «за отсутствием» убийцы.