Пробел в биографии

Дюфло посмотрел на свои руки с явственно припухшими суставами и спрятал их под стол.

– Хватит, – негромко сказал капитан Кальве; его собеседники притихли. – Если вам охота собачиться, пошли вон отсюда, а я делом займусь. Вы, может, не заметили, господин мой заместитель, а помянутая вами коммандер Редфилд нам поручений оставила – на маленькую армию. И если мы их не выполним, опять будем выглядеть дураками. Тебе, может, и всё равно, а мне нет. Понял?

– Понял, – неохотно ответил Дюфло. – Тогда разделимся, я отправляюсь с обыском в Арль, в дом мадам Камуан?

– Давай. А я займусь банками, счёт у неё был в «Банк де Провенс», но надо проверить все, какие там есть. Я разошлю по ним запрос…

– Сделай с пометкой «срочно», – перебил его Нильсен.

– Откажут, – помотал головой Кальве. – На деле красной полосы нет.

– Зато есть документ, который предъявила нам коммандер. Подпиши запрос её именем и приложи копию этого письма, ответят быстрее собственного визга.

– А копия…

– Коммуникатор никто не отменял! Набери и объясни, думаю, она не откажет.

Капитан потёр лицо и сказал.

– Да, ты прав. Так и сделаю. Жак, бери с собой троих, кто посообразительнее, и в Арле зайди к майору Гренье…

– Сделаю! – ответил Дюфло уже из-за двери.

Разумеется, госпожа Редфилд не стала возражать против того, чтобы под запросами в банки стояла её подпись. И копию королевской бумаги, подумав, отправила капитану Кальве.

В конце концов, если вдруг кто-нибудь решился бы отнестись к этому документу неуважительно, тот сам себе был бы врагом!

Лавиния же поняла вдруг, что проголодалась просто смертельно. И неудивительно: время подкатывало к четырём часам дня, а завтрак был так давно, что даже вспоминать о нём было неловко.

– Ну, вот и план, – сказала она самой себе. – Отправлюсь в себе в «Лаванду», мадам Тома мне чего-нибудь да выдаст съедобного. А потом возьму Марджори и ещё раз навещу господина Камуана. Сдаётся мне, что отчёты об аналитике последних лет приобретают первостепенное значение…

* * *

Ограда из камней, деревянные ворота, окованные железом, красная крыша дома сквозь листву яблонь и персиковых деревьев; виноградник за спиной; солнце ощутимо клонится к горизонту; тишина, даже птиц не слышно…

– Такое ощущение, что мы просто вернулись на два дня назад, – Марджори поёжилась. – И в пространстве, и во времени.

Не ответив на это, Лавиния дёрнула за шнурок, и где-то внутри, далеко, послышался звон колокольчика.

– Господин Камуан, вы дома? – крикнула она. – Мы договаривались о встрече!

Шнурок, колокольчик, звон… и снова тишина.

– Вот Тьма… Я начинаю волноваться! – привстав на цыпочки, Марджори попыталась заглянуть через ограду, возвышавшуюся над её головой по крайней мере на полметра.

– Взлетать будешь? Нет? Тогда стой спокойно, – раздражённо одёрнула её госпожа Редфилд.

Впрочем, в данный момент её раздражало всё, и неудивительно: в последние час-полтора у Лавинии постоянно возникало ощущение, что против неё ополчилось всё кругом.

Мадам Тома не было в поместье, она отправилась проведать сына и внука, так что есть пришлось то, что на скорую руку сделала Марджори, яичницу с помидорами. Тоже неплохо, конечно, но коммандер-то мечтала об отбивной!

Секретарша честно изучила непросмотренные ранее отчёты по аналитике из числа тех, что хранились в поместье, но ничего полезного не нашла. Повторный обыск в кабинете Тезье тоже ничего не дал.

И вдобавок ко всему на звонки не отвечала Андреа Монтанари! Вот и думай теперь, то ли девчонка просто не слышит коммуникатора, то ли вскорости и её тело найдётся где-нибудь… в неподходящем месте.

Словом, у Лавинии были причины злиться, и она злилась. Со всей злостью она ещё раз дёрнула за шнурок, и в ту же минуту калитка отворилась, и спокойный голос проговорил:

– А если бы верёвочку оборвали?

– А что ж вы не откликаетесь? – прищурилась госпожа Редфилд.

– Ну, знаете! Могут быть у человека дела, от которых невозможно оторваться?

Почти уже выпалив что-то вроде «Не может быть таких дел, когда идёт следствие!», Лавиния вдруг увидела себя со стороны – покрасневшие щёки, искры из глаз, набрала в грудь воздуха так, чтоб почти лопалось… Увидела, выдохнула и расхохоталась.

– Простите, была неправа.

– Да что уж там, заходите!

Камуан распахнул калитку пошире. Пёс, валявшийся в тени на прохладных каменных плитах, шевельнул ухом и приоткрыл один глаз. Убедился, что визитёры знакомы и опасности для хозяина не представляют, снова закрыл глаза и задремал.

– Ну что, будете копировать? – спросил Камуан.

– Будем.

– Тогда ждите вот тут, на веранде, принесу. Вина хотите? Белого, холодного? Или лучше розового?

– Холодного, – расплылась в улыбке Марджори. – Цвет на ваше усмотрение.

Ждать пришлось минут пятнадцать. Лавиния успела разлить по невысоким «пикардийским» стаканчикам розовое вино и даже выпить первый стаканчик, пока волшебный напиток не успел нагреться.

– Слушай, я вчера услышала странное, – вспомнила вдруг Марджори.

– Где? – поинтересовалась её хозяйка, лениво жмурясь на солнечные пятна среди листвы.

– На кухне, вечером.

Она сжато пересказала всё, что слышала накануне от мадам Тома.