Проблема с Джейн

Все, казалось, указывало на Бронзино — единственного свидетеля сцены в его кабинете. А остальное он легко мог узнать от общих знакомых. Джейн ни для кого не делала тайны ни из своего романтического знакомства с Эриком, ни из своей поездки в Прагу.

Она была возмущена тем, как Бронзино преподнес ее самые мучительные и самые сокровенные переживания. Рассказ об аборте — совершенно банальный — только лишний раз свидетельствовал о его бесчувственности. Ни на секунду он не поставил себя на ее место. И даже придумал такую отвратительную деталь, как «сгусток крови». Ничего подобного не было! Медсестра убрала все следы операции еще до того, как Джейн поднялась. Бронзино мог бы, по крайней мере, поговорить с врачом или какой-нибудь женщиной, сделавшей аборт. Если осмеливаешься затрагивать подобную тему, то хотя бы изучи сначала все нюансы.

Джейн собрала прочитанные листы. Ей вдруг захотелось их сжечь. Она резко встала, выдвинула ящик, поискала там спички, но не нашла. Ну и ладно, она все равно боялась огня.

Джейн положила листы на стол и набрала номер Центра. Снова сработал автоответчик. Стоит ли ей туда идти в такой проливной дождь, да еще не будучи уверенной, что Бронзино там? Сейчас три часа, значит, в Сиэтле полдень. Эллисон наверняка позвонит во время обеда — лучше дождаться ее звонка.

Джейн выпила стакан воды и снова принялась за чтение.

2

Пригородный парижский электропоезд прибыл на вокзал как раз в тот момент, когда Джейн вышла на перрон. Ей повезло: в такой ранний час она могла прождать его очень долго. Через двадцать минут она уже подъезжала к аэропорту Орли. У нее еще оставалось время. Хотя кто его знает: боги, с такой скоростью приславшие ей электричку, могли своим мощным дыханием подтолкнуть и самолет. Она побежала в туалет и, вернувшись, встала у выхода для пассажиров международных рейсов.

Было около семи утра. Несмотря на прозвучавшие сообщения о посадке, в аэропорту царило спокойствие, будто в провинциальном городке. Люди прибывали друг за другом и пристраивались к Джейн. Все были хорошо причесаны, мужчины — гладко выбриты. Одни зевали, другие не сводили с двери полных ожидания глаз, третьи, прислонившись к стене, читали газеты. Соблазнительный запах свежемолотого кофе и горячих круассанов приятно щекотал ноздри. Кафе только что открылось. Джейн хотела привезти Эрику свежие круассаны, но булочная на углу ее улицы была еще закрыта. Здесь же они будут в два раза дороже и, конечно, не такими вкусными. Двери у выхода для пассажиров, прибывших международным рейсом, открылись. Все подняли головы. Вышли несколько человек. Автоматические двери, закрывшись, снова раздвинулись. Сердце Джейн сильно забилось. Она попыталась заглянуть за дверь. Но увидела лишь толпу людей.

— Вы прилетели из Нью-Йорка? — спросила она у выходящего мужчины.

— Нет, из Бостона.

Джейн посмотрела на часы. Двадцать пять минут восьмого, а самолет, на котором должен был прилететь Эрик, еще не приземлился. Трое ребятишек с криком «папа» бросились к мужчине, присевшему на корточки и распростершему им свои объятья. Дети были одеты на французский манер: белые блузочки с круглыми воротничками, на которых вышиты вишенки, платья без рукавов, вельветовые брючки. Красивая женщина, высокая и стройная, шла за ними, держа на одной руке три детских пальтишка, а другой прижимая к груди младенца. «Здравствуйте, здравствуйте», — сказал отец, ущипнул за щеку насупившегося малыша, а затем быстро поцеловал жену в губы. «Хорошо долетели?» Джейн улыбнулась. Образцовая мелкобуржуазная французская семья.

— Ваш кофе, мадам.

Официант в белом переднике остановился перед ней, держа на подносе бумажный стаканчик, из которого исходил душистый аромат кофе.