Проблема сакрализации войны в византийском богословии и историографии

Эти идеи, действительно, разделялись некоторыми императорами, политиками, полководцами и историографами и, помимо уже упомянутой иконоборческой модели, включали в себя активное включение в жизнь войска религиозного церемониала. Личная религиозность ромейских воинов приводила к широкому распространению и некоторых религиозных элементов: боевые кличи «С нами Бог!», «Господи, помилуй!», «За крестом победа!» Этим же объясняются устойчивые штампы полемологической литературы (например, «если Богу будет угодно, стратиг одержит победу») и многое другое.

Происходило также использование соответствующей риторики в речах полководцев, официальной переписке и гимнографии и, наконец, в описаниях событий историками. В этом отношении можно согласиться с мнением некоторых исследователей, что восточное христианство «так и не выработало идеологического обоснования ведения войны против “неверных”, выраженного в понятиях христианской теологии, даже несмотря на то, что временами отдельные исторические лица говорили и действовали так, как будто подобное обоснование в самом деле существовало»[313].

Глава 2.6. Военное дело Византии в эпоху Комнинов

В истории Византии XI век ознаменовался драматичными событиями, поставившими под угрозу само существование страны. В его начале империя пребывала в зените своей мощи, под управлением Василия II Болгаробойцы, сумевшего достичь немалых военных успехов и упрочить первенство ромеев среди стран Европы и Ближнего Востока.

Однако последние правители македонской династии — Константин VIII (1025—1028) и его дочери — не смогли удержать это положение, и Византия стала погружаться в ситуацию перманентного кризиса. Постоянная смена правителей на троне, удары норманнов с запада и сельджуков — с востока привели к тому, что страна стремительно беднела, сдавая врагам свои земли.

Лишь в 80-х годах наступила стабилизация положения. Придя к власти путем очередного переворота, Алексий Комнин сумел не только удержаться на троне, но и создать новую династию, давшую империи стабильность и процветание на целых сто лет.

В контексте нашего исследования нас будет в первую очередь интересовать то, что в этот период впервые после долгого разрыва встретились две христианские цивилизации. К обоюдному удивлению сторон их встреча показала принципиальную инаковость восточных и западных христиан.

В VII-VIII веках столкновение с направленной против Византии священной войны Персии и Халифата привело к заметному увеличению различных мотивов сакрализации военных действий. Однако в XI и XII веках, когда ромеи стали свидетелями классического примера борьбы за веру в виде крестовых походов, этого не произошло. В этой главе будет сделана попытка отыскать причины такого феномена.

После смерти в 1025 году Василия II Византия вступила в период красноречиво описанного Михаилом Пселом и другими историографами XI века упадка. Череда слабых правителей, сменяющих друг друга с невиданной ранее частотой, а также ряд чувствительных поражений от соседей, привели к серьезным изменениям и в отношении к войнам.

Довольно сложно было в сложившейся ситуации следовать представлениям о верховенстве Византии в обитаемой вселенной, защищаемой Богом за свое правоверие. Равно как сложно было возводить во главу имперской идеологии представления о всеобщей справедливости в период многочисленных узурпаций трона и кровавых событий дворцовых интриг.

С другой стороны, практически полностью сосредоточившаяся на обороне страна практически не нуждалась более в обосновании права вести войны, направленные на захват потерянных столетиями раньше территорий. Во главу угла ставились вполне очевидные проблемы физического выживания страны, для которого не требуются долгие размышления об уместности насилия.

Настоящей катастрофой стало поражение Романа IV Диогена под Манцикертом[314], из-за которого Византия потеряла контроль над восточными и центральными регионами Малой Азии, долгими столетиями служившие источником ресурсов для пополнения армии.

Практически все авторы второй половины XI века воспринимают армию как первейшее средство защиты страны, подчеркивая необходимость для правителей заботиться о ней прежде всех прочих дел. Предметом споров разных слоев общества был скорее вопрос о пределах власти, которую нужно вручить военной знати и степени ее отчетности гражданской власти. Идей «непротивления злу силой» Византия этого времени позволить себе не могла.

В 1081 году, после очередного переворота, к власти пришел талантливый полководец Алексий Комнин, выходец из провинциальной военной знати, от которого вполне можно было ожидать действий, направленных на милитаризацию страны, в том числе и в вопросе идеологии. Примечательно, что из многих правителей Романии именно он имел наибольшие шансы договориться с пришедшими рыцарями Первого крестового похода и понять многие движущие ими мотивы. Однако этого не произошло.