(Символ в собственном смысле определяется здесь как «смысловой образ», который «принимает образное отношение знака и обозначаемого», приводя таким образом к наглядности «смысл обозначаемого, как в сравнении». В отличие от аллегории, образа, эмблемы и так далее символ понятийно неисчерпаем, потому что в нем «схвачено много глубоких связей». В «реальной» символике символ не воспринимается как таковой, символ и действительность переживаются как единство; в «прозрачной» символике бытие просвечивает через «собственные», «бытийные» или «предметные символы»; в «знаковой», или «представительной», символике символ и символизируемое выступают как «два абстрактно отделимых момента». Символы в наиболее строгом смысле суть религиозные и культовые символы, в которых познается и проникает в сознание «духовная (numinose) действительность».
«В философии в качестве символа можно понимать каждое понятие постольку, поскольку оно не передает свой предмет адекватно, а только более или менее ясно указывает на него. В эстетике значение символа покоится на его способности связывать конкретное со всеобщим»).
(гл. X, стр. 134 – 171 – «Учение о внутренней форме слова как символе содержания»), см. § 2, п. 13.
(Вскрытие существенной связи теории языка у Потебни с теориями последующего русского символизма), см. § 2, п. 13.
(«…образы литературы всегда глубоко символичны, то есть они – соединение формы, приема с поющим переживанием души, соединение образа с невообразимым, соединение слова с плотью»;
«…образы Гоголя и Некрасова – живые символы современности: это маяки, освещающие нам путь к будущему»).