Проблема Спинозы

– Ну, в течение многих столетий психиатры были в первую очередь диагностами и стражами госпитализированных пациентов-психотиков – почти всегда неизлечимых. Но в последнее десятилетие все изменилось. Перемены начались с венского врача Зигмунда Фрейда, который изобрел разговорное лечение, названное психоанализом, позволяющее нам помочь пациентам преодолевать психологические проблемы. Сегодня мы можем лечить такие расстройства, как крайняя тревожность, или необъяснимая печаль, или то, что мы зовем истерией – невроз, при котором у пациента проявляются симптомы, наподобие паралича или даже слепоты, имеющие на деле психологические причины. Мои учителя в Цюрихе, Карл Юнг и Эйген Блёйлер[52], были первопроходцами в этой сфере. Меня заинтриговал этот подход, и вскорости я приступаю к продвинутой подготовке в области психоанализа под руководством высокоуважаемого профессора Карла Абрахама[53], в Берлине.

– Я кое-что слышал о психоанализе. Слышал, о нем отзываются как об очередной еврейской уловке. Что же, ваши учителя – все евреи?

– Ну, уж точно не Юнг и не Блёйлер!

– Но, Фридрих, к чему вам мешаться в эту еврейскую область?

– Она и останется еврейской, если мы, немцы, не вмешаемся. Или, скажем по-другому: она слишком хороша, чтобы целиком оставлять ее евреям.

– Но зачем вам мараться? Зачем становиться учеником евреев?

– Это просто сфера науки. Послушайте, Альфред, задумайтесь о примере другого ученого, немецкого еврея Альберта Эйнштейна. Его имя на устах у всей Европы: его труды навсегда изменят лицо физики. Не станете же вы называть современную физику «еврейской физикой»! Наука есть наука. В медицинской школе одним из моих наставников по анатомии был швейцарский еврей – думаете, он учил меня какой-то особой еврейской анатомии? А если бы великий Уильям Гарвей был евреем, вы перестали бы от этого верить в циркуляцию крови? Если бы Кеплер был евреем, вы бы стали опровергать, что Земля вращается вокруг Солнца? Наука есть наука, независимо от того, кто совершает в ней открытия.

– Евреи относятся к этому по-иному, – возразил Альфред. – Они искажают, они монополизируют, они высасывают каждое поле деятельности досуха! Возьмите политику. Я сразу же понял, что еврейские большевики ведут подкоп под российское правительство. Я видел лик анархии на улицах Москвы! Возьмите банковское дело. Вы сами понимаете роль Ротшильдов в этой войне: они тянут за веревочки – и вся Европа пляшет. Возьмите театр. Стоит им дорваться до власти – и они позволяют в нем работать одним евреям!

– Альфред, все мы любим поговорить о том, как терпеть не можем евреев, но вы делаете это с такой… с такой неистовой страстью! Это очень часто всплывает в наших кратких разговорах. Смотрите-ка: ваша неудавшаяся из-за еврея-сержанта попытка вступить в армию, потом Гуссерль, Фрейд, большевики… Как вы смотрите на то, если мы проведем философское исследование этого сильного чувства?

– Что вы имеете в виду?

– Одна из сторон, которые мне нравятся в психиатрии, – она, в отличие от любого другого направления медицины, близко подходит к философии. Как и философы, мы, психиатры, полагаемся на логическое исследование. Мы помогаем пациентам не только выявить и выразить чувства, но также задаем вопрос: «Почему?» Каков их источник? Порой мне кажется, что наша сфера деятельности на самом деле началась со Спинозы. Он считал, что всё – даже чувства и мысли – имеет причину, которую можно обнаружить путем подобающего исследования.

Заметив изумление на лице Альфреда, Фридрих продолжал:

– Кажется, вы озадачены. Позвольте, я объясню. Вспомните о нашей краткой экскурсии в область того, что вас преследует, – ощущения «отсутствия дома». Вчера, всего за несколько минут бесформенных блужданий, мы наткнулись на несколько источников вашего чувства оторванности от корней. Подумайте об этих источниках. Сначала это было отсутствие матери и отстраненность отца. Потом вы говорили о том, что избрали не свое поле деятельности, и теперь сниженная самооценка привела к тому, что вы не чувствуете себя дома в собственной оболочке – так? Успеваете за мной?

Альфред кивнул.

– А теперь только представьте себе, насколько богаче были бы результаты наших раскопок, если бы у нас было много-много часов в течение нескольких недель, чтобы исследовать эти источники более полно. Понимаете?

– Да, понимаю.

– Это и есть то, с чем связана моя сфера деятельности. А мое предположение, о котором я недавно упомянул, таково: ваша особенно сильная ненависть к евреям должна иметь психологические или философские корни.

Слегка подавшись назад, Альфред отрезал:

– В этом мы расходимся. Я предпочитаю думать, что мне повезло, и я обрел достаточное просветление, чтобы понять опасность, которую евреи представляют для нашей расы, и вред, который они нанесли великим цивилизациям в прошлом.