Проблема Спинозы

– Я это отрицаю. Это оскорбительный слух, который долго витал вокруг нашей семьи, и мне мерзко, что вы его распространяете! Я его отрицаю. Мой отец его отрицает. Мои тетки, сестры моей матери, его отрицают. Мой брат – запутавшийся глупец! – лицо Альфреда покраснело от гнева. Избегая встречаться с Фридрихом взглядом, он добавил: – Я не могу вообразить, с чего Эйгену вздумалось привечать эту ложь, почему он повторяет ее другим – и почему вы ее распространяете.

– Прошу вас, Альфред, – Фридрих понизил тон почти до шепота. – Прежде всего позвольте уверить вас, что я ничего не распространяю. Вы – единственный человек, которому я сказал об этом, и между нами это и останется. Даю вам слово, слово немца! А что касается того, почему я вам сказал – давайте проясним этот вопрос. Я же объяснил вам, что передо мной стоит дилемма: мне казалось, что сказать – значит, причинить вам боль, однако не сказать – значило сделать еще хуже. Как могу я претендовать на то, что я – ваш друг, и при этом умолчать?! Ваш брат говорил мне об этом, и мне показалось, что это имеет отношение к нашей дискуссии. Добрые друзья, я уж не говорю – собратья-философы – могут и должны говорить друг другу обо всем. Вы сильно на меня злитесь?

– Я просто потрясен тем, что вы говорите мне такое!

Фридрих снова подумал о своей практике под руководством Блёйлера, который много раз напоминал ему: «Вы не должны высказывать все, что думаете, доктор Пфистер. Терапия – не то место, где следует озвучивать все причиняющие вам беспокойство мысли, чтобы облегчить душу. Научитесь их придерживать. Научитесь управлять непокорными мыслями. Расчет времени – это решающий фактор». Он обратился к Альфреду:

– Значит, наверное, я допустил ошибку, и мне следовало держать это при себе. Мне еще предстоит научиться тому, что некоторые вещи лучше оставлять невысказанными. Простите меня, Альфред. Я рассказал вам об этом из чувства дружбы, из своей убежденности в том, что ваши неукротимые страсти могут в результате оказаться саморазрушительными. Посмотрите, вы же были всего за шаг от исключения из училища! Ваше будущее образование, ученая степень, блестящая карьера в перспективе – все они были бы принесены в жертву. Я хотел помочь вам гарантировать, что подобные события никогда не повторятся впредь.

Альфред выглядел далеко не убежденным.

– Дайте мне подумать об этом. А теперь – я понимаю – вам пора идти.

Вынув из кармана сорочки сложенный листок бумаги и подав его Альфреду, Фридрих сказал:

– Если вы по какой бы то ни было причине захотите снова меня увидеть – ради продолжения любой части нашей дискуссии, ради руководства в чтении Спинозы, ради чего угодно, – вот мой теперешний адрес в Цюрихе и координаты, по которым меня можно найти в Берлине, где я буду по прошествии трех месяцев. Альфред, я очень надеюсь, что мы снова увидимся. Auf wiedersehen![54]

Альфред, мрачнее тучи, просидел за столом еще четверть часа. Он допил свое пиво и поднялся, чтобы уйти. Развернул листок, который оставил ему Фридрих, вгляделся в адрес – а потом разорвал его на четыре части, швырнул на пол и направился к выходу из пивной. Однако, уже дойдя до двери, остановился, передумал, снова подошел к столу и наклонился, чтобы собрать обрывки бумаги.

Глава 13 Амстердам, 1656 г

Около десяти часов следующего утра братья Спиноза усердно трудились в своей лавке: Бенто мел пол, а Габриель вскрывал только что прибывший ящик с сушеным инжиром. Их занятия были прерваны появлением у двери Франку и Якоба, которые нерешительно топтались там, пока Франку не проговорил:

– Если твое предложение все еще в силе, мы хотели бы продолжить нашу беседу. Мы можем прийти в любое время, какое тебе удобно.

– Я с удовольствием к ней вернусь, – ответил Бенто, но, обращаясь к Якобу, уточнил: – Ты тоже этого желаешь, Якоб?

– Я желаю лишь того, что пойдет на пользу Франку.

Бенто мгновение обдумывал этот ответ, а потом сказал:

– Подождите меня одну минуту, – и, шепотом посовещавшись с братом, объявил: – Теперь я к вашим услугам. Пройдем ко мне в дом и продолжим изучение Писания?

Массивная Библия лежала на столе, и стулья стояли на прежних местах, словно Бенто ожидал их.

– С чего начнем? Мы в прошлый раз коснулись многих вопросов.

– Ты собирался рассказать нам о том, что Моисей не писал Тору, – напомнил Якоб более спокойным и мирным тоном, чем накануне.

– Я изучал этот вопрос много лет и полагаю, что тщательное и непредвзятое чтение книг Моисея обеспечивает множество внутренних доказательств того, что Моисей никак не мог быть их автором.

– Внутренних доказательств? Поясни, – попросил Франку.