Проблема Спинозы

В двух кварталах от синагоги Талмуд-Тора Бенто с помощью Дирка – своего приятеля и соученика по Академии ван ден Эндена, упаковывал личную библиотеку, состоявшую из 15 томов, в большой деревянный ящик. Затем настала очередь фамильной кровати с балдахином, принадлежавшей семейству Спиноза. Разобрав кровать, они погрузили ее и книги на баржу на канале Ньеве Херенграхт, чтобы переправить их к дому ван ден Эндена, где Бенто собирался временно квартировать. Дирк отправился сопровождать вещи Бенто на барже, а сам Спиноза задержался, чтобы упаковать оставшиеся пожитки – две пары брюк, башмаки с латунными пряжками, три рубахи, два белых воротничка, белье, трубку и табак – в мешок, который собирался сам отнести к дому ван ден Эндена. Мешок вышел не слишком тяжелым, и Бенто поздравил себя с тем, что у него так мало собственности: если бы не кровать и книги, он мог бы жить, совершенно ничем не стесненный, как кочевник.

Обведя напоследок взглядом комнату, Бенто забрал свою бритву, мыло и полотенце, а потом заметил на верхней полке тфиллин. Он не прикасался к тфиллин с того дня, как умер его отец. Бенто достал две маленькие кожаные коробочки с ремешками и держал их в руках с нежностью – вероятно, думал он, в последний раз. Какие странные предметы! И так же странно, подумалось ему, насколько они одновременно отталкивают и притягивают. Держа на весу коробочки, он внимательно осмотрел каждую из них. К коробочке, помеченной словом рош («для головы»), были прикреплены два кожаных ремешка. К коробочке яд («для руки») – один длинный ремешок. Внутри коробочек лежали стихи из священной Торы, выписанные на пергаменте. И, конечно, всё это – кожа, из которой были сделаны коробочки, жилы, использовавшиеся в качестве завязок, пергамент, ремешки – было взято только у кошерных животных.

Воспоминание 15-летней давности вплыло в его голове. Часто, будучи ребенком, он с неутолимым любопытством наблюдал, как его отец надевал свой таллит[87] и возлагал тфиллин перед завтраком – это он проделывал утром каждого буднего дня всю свою жизнь (тфиллин, разумеется, никогда не использовали в шаббат). Однажды отец повернулся к нему и проговорил:

– Ты хочешь знать, что я такое делаю, не правда ли?

– Да! – с готовностью ответил Бенто.

– В этом, как и во всем, – принялся объяснять отец, – я следую Торе. Слова Второзакония наставляют нас: «И да будет тебе это как знак на руке твоей и как напоминание перед глазами твоими».

Через несколько дней отец пришел домой с подарком – тем самым набором тфиллин, который Бенто сейчас держал в руках.

– Это тебе, Барух, но только не для сегодняшнего дня. Мы будем хранить их, пока тебе не исполнится 12, и тогда, за несколько недель до твоей бар-мицвы, ты и я начнем возлагать тфиллин вместе.

Бенто настолько взволновала эта перспектива – возлагать тфиллин вместе с отцом, и он так часто осаждал отца вопросами о том, как именно это делается, что не прошло и нескольких дней, как тот смягчился:

– Сегодня – только один раз – мы проведем репетицию, а потом, после нее, уберем тфиллин, пока не наступит твое время. Договорились?

Бенто изо всех сил закивал.

Отец продолжал:

– Мы будем делать это вместе. Повторяй в точности то, что выполняю я. Помещаешь коробочку яд на верхнюю часть левой руки, лицом к сердцу, а затем оборачиваешь кожаные ремешки вокруг предплечья семь раз, заканчивая их на кисти. Смотри, наблюдай за мной. Помни, Барух, ровно семь раз – не шесть, не восемь, – ибо так учат нас раввины.

После этого отец нараспев произнес предписанное благословение:

Baruch Atah Adonai Eloheinu Melech Haolam Asher Kidishanu B’mitzvotav V’tziu L’haniach Tefillin (Благословен Ты, Господь Бог наш, повелитель мира, который освятил нас заповедями Своими и велел нам возлагать тфиллин.).

Отец раскрыл молитвенник, передал его Бенто и сказал:

– Вот, а теперь читай молитву сам.

Однако Бенто не прикоснулся к книге. Вместо этого он повыше задрал голову, чтобы отец видел его закрытые глаза, и повторил молитву слово в слово так, как произносил ее отец. Стоило Бенто однажды услышать молитвенный или любой другой текст – и он уже никогда не забывал его. Сияя, отец нежно расцеловал его в обе щеки.

– Ах, что за мицва, что за дивный ум! В сердце моем я знаю, что ты станешь одним из величайших евреев на свете!

Бенто отвлекся от воспоминаний, чтобы снова ощутить вкус этих слов – «величайший из всех евреев». Слезы хлынули по его щекам, когда он стал вспоминать дальше…

– А теперь давай продолжим с тфиллин шел рош, – проговорил отец. – Возложи ее на лоб, как делаю я, – над линией волос и точно посередине между глазами. Потом помести правый узел прямо у затылка, как делаю я. А теперь произнеси следующую молитву: