Проблески золотого детства

После просветления я немедленно поспешил в деревню, чтобы встретиться с двумя людьми: первым был Магга Баба, человек, о котором я перед этим говорил. Вы, конечно, удивитесь, почему… Потому что я хотел, чтобы кто-нибудь сказал мне: «Ты просветленный». Я знал это, но я хотел услышать это и со стороны. Магга Баба был единственным человеком в то время, которого я мог спросить. Я слышал, что он недавно вернулся в деревню.

Я поспешил к нему. Деревня была в двух милях от станции. Вы не можете поверить, как я спешил к нему. Я дошел до дерева ним…

Слово «ним» не может быть переведено, потому что я не думаю, что на западе существует нечто, похожее на него. Дерево ним это нечто странное: если вы попробуете листья, то узнаете, что они очень горькие на вкус; вы не сможете поверить, что яд может иметь более ядовитый вкус. На самом деле, совершенно напротив, они не ядовитые. Если вы будете есть по несколько листьев каждый день… а это сложно. Я делал это на протяжении нескольких лет; пятьдесят листьев утром и пятьдесят листьев вечером. И есть пятьдесят листьев с дерева ним каждый день может только человек, который решил убить себя!

Они такие горькие, но они очищают кровь и защищают вас от всех инфекций, даже в Индии, а это чудо! Даже ветер, пролетевший сквозь листья деревья ним, считается чище, чем все остальные.

Люди сажают эти деревья вокруг своих домов, чтобы воздух был чистым, незагрязненным. Это научно доказанный факт, что дерево ним не подпускает никакие инфекции, создавая стену защиты.

Я поспешил к дереву ним, где сидел Магга Баба, и. знаете, что он сделал, в то мгновение, когда увидел меня? Я не мог поверить себе — он прикоснулся к моим ногам и заплакал. Я чувствовал себя очень неловко, потому что собралась толпа, и все думали, что в этот раз Магга Баба действительно сошел с ума. До этого времени он был немного ненормальным, но теперь он полностью ушел, ушел навсегда… гате, гате — ушел, ушел навсегда. Но Магга Баба смеялся, и, впервые, перед людьми, он сказал мне: «Мой мальчик, ты сделал это! Но я знал, что однажды ты это сделаешь».

Я прикоснулся к его ногам. Впервые он пытался удержать меня от этого, говоря: «Нет, нет, больше не прикасайся к моим ногам».

Но я все равно прикоснулся к ним, хотя он был против. Но я не обратил на это внимание и сказал: «Замолчи! Занимайся своим делом, а мне дай заниматься моим. Если я, как ты говоришь, просветленный, пожалуйста, не мешай просветленному человеку прикасаться к твоим ногам».

Он снова начал смеяться и сказал: «Ты мошенник! Ты просветленный, но, все равно мошенник».

Потом я поспешил к дому. Это был дом моей Нани, а не дом моего отца, потому что она была той женщиной, которой я хотел рассказать, что произошло. Но необычны пути существования: она стояла в дверях, смотря на меня, немного удивленная. Она сказала: «Что произошло с тобой? Ты больше не прежний». Она не была просветленной, но достаточно умной, чтобы увидеть перемену во мне.

Я сказал: «Да, я больше не прежний, и я пришел, чтобы поделиться опытом того, что произошло со мной».

Она сказала: «Пожалуйста, что касается меня, оставайся всегда моим Раджой, моим маленьким мальчиком».

Поэтому я ничего ей не сказал. Прошел один день, и она разбудила меня посреди ночи. Со слезами на глазах она сказала мне: «Прости меня. Ты больше не прежний. Ты можешь притворяться, но я могу видеть сквозь твое притворство. Нет необходимости притворяться. Ты можешь мне сказать, что с тобой произошло. Ребенок, которого я знала, умер, но кто-то лучший и светящийся занял его место. Я не могу больше назвать тебя своим, но это не имеет значения. Теперь миллионы людей смогут называть тебя своим, и каждый сможет почувствоваться тебя как своего».

Это первый раз, когда я кому-то это рассказал. Моя Нани была моим первым учеником. Я учил ее пути. Мой путь прост: быть спокойным, почувствовать в себе того, кто является наблюдающим, и никогда не является объектом наблюдения; знать знающего и позабыть знаемое.

Мой путь прост, так же прост, как и путь Лао Цзы, Чжуан Цзы, Кришны, Христа, Моисея, Заратустры… потому что здесь различны только имена, путь один и тог же Различны только паломники; паломничество одно и то же. Л истина, процесс очень просты.

Мне повезло, что моя бабушка была моим первым учеником, потому что я никогда не нашел того, кто бы был так прост. Я находил очень много так их же, как она, простых людей, но глубина ее простоты была такой, что никто никогда не был способен превзойти ее, даже мой отец. Он был простым, совершенно простым, и очень глубоким, но не в сравнении с ней. Мне грустно говорить, но ему было далеко до бабушки, а моей матери было еще дальше.

Вы удивитесь, узнав — а я говорю это впервые - моя Нани была не только моей первой ученицей, она также была моей первой просветленной ученицей, и она стала просветленной задолго до того, как я стал посвящать людей в саньясу. Она никогда не была саньясинкой.