Пробник автора. Сборник рассказов

– А теперь вот что. Сейчас же возвращайся домой. Запиши на бумаге все, что с тобой случилось здесь, начиная с того момента, как ты увидел дом и заканчивая тем, как выйдешь из калитки. Ведь тебе много писать привычно, верно?

– Да, я работал журналистом, – кивнул я.

– Завтра же приедешь сюда снова с этой записью и той, самой первой видеокассетой, оригиналом. И сожжешь тут и то, и другое. Ясно?

Я кивнул и поднялся. Взял со стола планшет.

– До свидания, Матвей.

– Прощай.

Он так и не проводил меня. До самой калитки я шел один, путаясь в высокой траве.

записано 30 августа 69 г.»

Он инстинктивно оставил машину подальше от участка и уже подходя, почувствовал запах дыма. Из-за деревьев валил дым уже почти кончившегося пожара. За забором чернела груда того, что осталось от дома. Он немного постоял у калитки, огляделся. Пусто. Он шагнул за калитку, приблизился к пепелищу и швырнул в угли блокнот и кассету. Дождавшись, пока они прогорят, повернулся и, не оглядываясь, убрался восвояси.

Спасение утопающих

рождественская история, новогодний рассказ

Дело помощи утопающим – дело рук самих утопающих

Илья Ильф и Евгений Петров, «Двенадцать стульев»

Вообще-то я не пью.

Надо заметить, что с этой фразы обычно начинаются захватывающие дух истории, где во всю ширь царит именно алкоголь, вне всякой меры употребляемый потерявшими контроль над собой гражданами обоих полов. Так вышло и в тот рождественский вечер.

Непьющие люди меры не знают и более всего подвержены риску свалиться замертво под стол. И это в лучшем случае, ибо под столом, как правило, не капает, тепло и даже есть шанс провести некоторое время в компании таких же непьющих людей, попавших туда следом. В моем случае всё оказалось иначе.

Новогодние каникулы как-то сразу пошли криво – я поссорился с Ольгой, и она стремительно покинула наше гнездо, упорхнув к какой-то подруге, с которой я знаком не был и оттого шанс ее найти и вернуть был минимален. Что остается делать человеку, неожиданно ставшему холостяком (пусть и на время)? Непременно перестать бриться и предаться разврату и Бахусу. С развратом в тот раз не сложилось, да и я упрямо и мужественно хранил верность Ольге и потому загул свелся к распитию разной степени крепости напитков.

«До первой звезды нельзя» – это не про нас. Начали мы еще до наступления Рождества, и вскоре мало кто уже помнил, в честь чего собралась компания, и что мы отмечаем.

До дома мне было идти минут двадцать, и потому я отважился достичь собственной койки тогда же и двинулся в путь. К слову, в тот момент я был готов так же сразиться с демонами и покорить вершину Эвереста. Помню, как долго я зашнуровывал ботинки в прихожей у друга. Потом были какие-то обрывки визуальных и тактильных ощущений типа заснеженной улицы и собственных рукавов, отчего-то полных снега.

Очнулся я в незнакомом месте, где пахло неприятно, но было довольно тепло и сухо. Потом я снова задремал и очнулся уже от громкого окрика.

– А ну, пошел отсюда, алкаш! Сейчас полицию вызову! Ну!

Меня пнули в бок. Я неуверенно сел и разлепил глаза.

Это был подъезд жилого дома. В ногах у меня толпились детские коляски, а сверху и сбоку нависала злая тетка в могучей шубе и величественной меховой шапке.

– Слышишь, что ли?

Я неуверенно поднялся на корточки, потом выпрямился, и меня качнуло, словно я был в трюме корабля, попавшего в шторм. Нестерпимо хотелось отлить. И почти так же нестерпимо я жаждал воды, чтобы утолить чудовищную жажду.

– У-у, пьянь! Пошел вон! – пророкотала тетка и я, окончательно оглушенный, двинулся вон из подъезда. Со второй попытки я смог найти кнопку, отпирающую электронный замок и вывалился в ослепительную белизну. Все еще раскачиваясь, я обогнул дом, пристроился за заснеженными кустами и вскоре испытал первое облегчение. Соображая уже быстрее, я определил, что до дома я вчера не дошел ровно половину пути. Как я попал в спасший меня от обморожения (а то и смерти) подъезд я не помнил.

Дома я кое-как привел себя в порядок и уже вечером того же дня мне стало значительно легче.

Уже гораздо позднее я помирился с Ольгой, и жизнь вернулась на привычную тропу. Однако мой рождественский позор имел продолжение. Вернее сказать, предысторию, которая накрыла меня как снежная лавина накрывает незадачливых альпинистов.

Всего лишь два дня спустя после описанного случая я шел домой, изрядно припозднившись с работы. И шел той же дорогой, которой пробирался я же, пьяный в дым, той рождественской ночью.