Пробуждение

Можно назвать немало примеров, когда мемуаристы, стыдясь своего прошлого, если оно не отвечает понятиям зрелого мировоззрения, стараются нанести на это прошлое так называемый хрестоматийный глянец, забывая, что даже великого человека нельзя унизить, «поставив его в историческую зависимость от времени, от которой не освобождался ни один гений с тех пор, как существует мир»[8]. В большинстве случаев, если, конечно, мы не имеем дело с заведомой целенаправленной фальсификацией, это отражает простую человеческую слабость — желание выглядеть самому как можно лучше в любые времена жизни. И в этом — один из корней того субъективизма в мемуарах, который нередко встречает осуждение. Освободиться от такой слабости не так легко, для этого нужно известное мужество, максимальная беспристрастность к самому себе во имя правды. Но это качество и повышает ценность мемуаров. О «Пробуждении» М. Н. Герасимова есть все основания сказать, что это книга мужественная, честная и уже поэтому в высокой степени ценная.

Она написана на основании дневников, исправно веденных молодым офицером царской армии, и в значительной части сохраняет форму дневника, но, конечно, это не дневник в его первозданном виде, ибо здесь уже всюду просвечивает легкий юмор советского генерала коммуниста Герасимова по отношению к политически дремлющему и постепенно пробуждающемуся прапорщику Герасимову. Нужно большое искусство, чтобы добиться органического сочетания в одном произведении двух как бы взаимоисключающих линий ретроспективного взгляда на прошлое: с одной стороны, показать действительность, какой она представлялась тогда, в прошлом, отдать на суд потомства поступки, взгляды, действия, нисколько не «исправляя» их, хотя бы они и не нравились умудренному жизнью человеку, противоречили нынешнему его мировоззрению; с другой стороны, оценить прошлое с высоты приобретенного за годы и десятилетия зрелого взгляда на историческую действительность. Такое самокритичное сочетание особенно трудно дается, когда объектом ретроспекции являемся мы сами и некогда нас окружавшее. Автор «Пробуждения» справился и с этой трудностью: царская армия в последние годы ее существования показана здесь в восприятии прапорщика, и это восприятие очень тонко, без упрощенного социологизаторства оценивает советский генерал.

Герасимов, разумеется, не пионер такого самокритичного отношения к своему прошлому. Он идет по проторенной лучшими мемуаристами дороге, но это, безусловно, лучшая дорога. Она не просто поучительна для всякого, кто берется за описание пережитого и виденного, — идти по ней — то требование, без соблюдения которого автор мемуаров не может рассчитывать на доверие и уважение читателя. Самокритичность неизмеримо повышает и пользу мемуаров для общества. Это прекрасно выразил в воспоминаниях о В. И. Ленине М. Горький. «В 17–18 годах мои отношения с Лениным были далеко не таковы, какими я хотел бы их видеть, но они не могли быть иными», — писал он в 1930 году и без снисхождения к самому себе рассказал о своих былых заблуждениях. И не просто для того, чтобы быть правдивым. «Так думал я 13 лет назад, — признавался Горький, — и так — ошибался. Эту страницу моих воспоминаний следовало бы вычеркнуть. Но — «написано пером — не вырубишь топором». К тому же: «на ошибках — учимся» — часто повторял Владимир Ильич. Пусть же читатели знают эту мою ошибку. Было бы хорошо, если бы она послужила уроком для тех, кто склонен торопиться с выводами из своих наблюдений»[9].

Военный мемуарист оказывается в выгодном положении, если он может рассказать о службе в полку или дивизии, прославивших свои знамена, об участии в особенно важных операциях, о встречах с видными военачальниками и увенчанными славой героями, тем более если он сам из их числа. Ничего этого у прапорщика и штабс-капитана Герасимова не было. Названия полков, в которых он служил, — 4-го Неманского, 708-го Россиенского, 80-го Кабардинского — ничего не скажут даже хорошо знакомому с историей мировой войны читателю, как ничего не говорят фамилии командиров полков и дивизий, в которые эти полки входили. Такое отсутствие зримых событий в распоряжении автора часто грозит его воспоминаниям опасностью стать неинтересными, лишенными динамичности. Но на книге М. Н. Герасимова это не сказалось, ибо ее специфика — воспроизведение не внешней оболочки событий, а главным образом внутреннего мира людей, перерождающихся в горниле безнадежной войны — катализатора революции. Психологический аспект придает книге значительно больший интерес по сравнению с теми мемуарами, которые заключают в себе хронику войны применительно к послужному списку автора, хронику, в которой проходят чередой — пусть даже яркие — события и подвиги людей.