Пробуждение

— О, как это по-декадентски! О, как это антуражно! О, как это инфернально! Хах-ха-ха! Ха-ха-ха! А если надоело — бац и на выход! Вот только Выход… Ха-ха-ха! Вселенная посмеялась над нами!

Я снова легонько её встряхнул:

— Когда ты попала сюда?

— Плохо помню… — едва ворочала она языком. — Но где-то в мае 202Х.

Ого! Меньше меня, но почти год.

Год Беспрерывного Ада.

— Я видела, я видела, — нараспев рассказывала она, — как другие игроки пытались вызволить меня. Первым погиб Виталик. Я видела — монстр оторвал ему голову и сожрал. У Боссов Инферно есть такая абилка — они убивают навсегда. Сущая ерунда, если речь идёт об игре, дополнительная пикантность! Вот только Вит давно был в срыве… Боре повезло меньше. Это он был внутри этого монстра — вернее то, что осталось от него. Боря попал в Срыв прямо в этом бою. Вернее после него — когда ему оторвали голову и сделали центральным ганглием, живым центральным процессором, машиной для обработки информации. Я попадалась Бионекру несколько раз. Поначалу мы с Борей разговаривали. Затем он стал отвечать машинным кодом. Последний месяц молчал.

О боже!

Так это его я видел в пасти этого монстра?

Теперь Лика рассказывала, не переставая.

Я бы хотел её не слышать — но не мог.

Ядовитый расплав правды проникал даже через зажатые уши.

— Маша и Костик сколотили рейд-группу из хайлевелов, тоже в Срыве — хотели освободить Борю и меня. Они всегда были такие смелые, всегда верили в победу. На Изгарном Плато есть Стена боли. Глаза Маши, сердце Кости вечно бьются там в массе единой живой плоти. Её окутывают ядовитые испарения разломов. Рты кричат — сотни ртов, торчащих из живого мяса.

Я молчал.

— Стена Боли уже уничтожена, — вдруг сказала Мирра. — Месяц назад появилось сообщение о прохождении инстанса Изгарное Плато. Все монстры уничтожены, Стена выжжена Светлым Огнём.

Слёза скатилась по щеке спасённой.

— Боря… Маша… Костя…

— Их нельзя было спасти…

— Это слёзы радости. Я знаю…

Глава 16. Город Эльан

Я неловко погладил девушку по голове.

А затем…

Пока Мирра утешала Лику, я отошёл и присел на пригорок.

Если девушка сказала правду — а ведь получается… получается, что я убил человека. Та голова, которая некогда была Борисом, другом нашей спасённой. Меня передёрнуло. Я вспомнил, как меч вошёл в неё — точно между глаз. Да, он давно погиб. Давно сошёл с ума, а может, даже превратился в живой комок нервов — смерь принесла ему долгожданное освобождение. Но… что, если его ещё можно было спасти? Абилка-способность, "полное исцеление", наподобие той, что использовала Лика пару минут назад? И отросли бы ноги, восстановилось тело, быть может — даже вернулись бы мыслительные способности. Психическое здоровье. Но теперь слишком поздно — я сам разрубил эту голову, сам — решив, что именно здесь находится уязвимая точка Короля. Сам, своими руками убил друга Лики.

Холодная, леденящая волна прокатилась по телу — и будто заморозила всё на своём пути. Внезапно затряслись руки. Ужасно захотелось чем-то их занять — и сейчас я понял курильщиков, которые в момент стресса хватаются за сигарету. И, самое главное — я не могу попросить прощения, индульгенции, искупления — этой свежей новости Лика сейчас просто не перенесёт. Так что я останусь с ней один на один — со стальными клыками, вгрызающимися в сердце. Смогу ли я себя простить? Никогда. Смогу ли я с этим жить? Я не знаю. Это уже не шутки, не глупость и не блажь.

Это уже давно не игра.

Недавнее воодушевление схлынуло, как волна. Осталась только тупая, оцепенелая усталость. Мирра вдруг проницательно взглянула на меня — иногда мне кажется, что она читает мои мысли. До Эльана было пара часов пути — но всё это вдруг показалось мне бессмысленным и ненужным. Я не верю в принцип меньшего зла. Зло есть зло, маленькое или большое, упитанное или промежуточное. Наверно, я бы даже не смог подняться, если бы не знал, что нам нужно идти в Эльан.

Как просто было в деревушке Флира.

Никаких решений.

Никакой ответственности.

Никаких убийств.

Раз за разом передо мной всплывала та голова — мой меч входил в неё легко, как нож в масло, будто это была не плоть, а какая-то губчатая субстанция, глаза — мутные, покрытые белёсой плёнкой, губы бескровны. Мне захотелось впиться ногтями себе в голову и содрать с себя скальп — вместе с воспоминаниями.

— Саша, хватит, — вдруг шепнули мне чьи-то губы на ухо. — ты не мог ничего изменить.

— Мог, — возразил я.

— И убить нас всех.

— Мог придумать другую уязвимую точку…

— И не поверить в неё, обрекая на смерть Лику — и всю нашу пати.

— Но всё-таки я — убийца…

— Да, — неожиданно легко согласилась Мирра. — Это крест, который тебе придётся нести… Вместе с крестом спасителя мира. Подумай, готов ли ты остановиться на полпути.

Что ж, это было жестоко.

— Я готов на что угодно, — грустно улыбнулся я. — Алинда… да, она прекрасна, но это — просто картинки, просто деревья, просто поля. Но вас — вас я не могу теперь потерять.

— Ты не хочешь быть спасителем мира?

— Нет, — просто сказал я. — Но боюсь, никто этого не сделает, кроме меня.

Мирра помолчала.