Пробуждение

Наташа стояла рядом с пианистом. Сложила руки на груди и выставила вперед ногу — следила за танцующими. Иногда поглядывала на Шульгина и улыбалась. Ей тоже хотелось танцевать, и, поняв это, Шульгин почувствовал, как дрогнуло в нем что-то, защемило, — ведь он не мог прийти ей на помощь.

Евгения Викентьевна ушла и вскоре вернулась. Она принесла маленький красный цветок на длинной ножке. Это была гвоздика, только что распустившаяся, похожая на крохотный бантик. Все перестали танцевать и образовали полукруг. Евгения Викентьевна посмотрела на Шульгина и торжественно произнесла:

— Сегодня, друзья, у нас появился новый танцор. Надеюсь, вы не будете возражать, если я этот цветок подарю Сереже в знак внимания к его артистическим способностям. Мы рады, что он к нам пришел. Пожелаем ему успеха в этом трудном, но прекрасном деле.

Она пошла к Шульгину. И держала этот маленький цветок, будто огромный букет. В ее походке было столько изящества и строгости, что наш герой, превозмогая усталость, быстро встал. Не зная, что делать с руками, убрал их за спину.

Пианист ударил туш. И все ребята захлопали в ладоши. Они были рады, что получилось торжественно и весело. Только один человек — Обносов — не радовался вместе с другими. Он сутулился и кусал губы, решая для себя какую-то задачу…

— Кстати, пока Сережа танцевал с вами литовский танец, — сказала Евгения Викентьевна, — мне пришла в голову идея поставить еще один, шуточный, под названием «В ансамбле — новенький»! Партию новенького, надеюсь, исполнит Сережа.

— Народ помрет, — буркнул Обносов.

— Да, это будет веселый танец, — сказала Евгения Викентьевна.

— Спасибо, — сказал Шульгин, забирая цветок. Он тут же засунул его в карман и посмотрел на Витковскую. А та покачала головой — дескать, кто же так поступает?

Шульгин понял, осторожно вытащил гвоздику и направился к Витковской. Широченными шагами он приближался к ней, но цветок держал так же бережно, как только что Евгения Викентьевна.

— Это тебе, — сказал он. — Это ведь ты меня привела, отыскала такой алмаз…

Евгения Викентьевна подвела итог уроку, закончила и попрощалась. Танцоры помчались к лесенке, которая вела в раздевалки. Витковская сказала Шульгину:

— Подожди меня, — и побежала их догонять.

Впереди всех мчался Обносов. Вот уже до лесенки пять метров, три, два…

— Обносов! — окликнула его Евгения Викентьевна. — Подойди сюда.

Он остановился и не сделал больше ни шага. Евгения Викентьевна сама подошла и тихо сказала:

— Ты хоть сам понимаешь, что это подло? Тебе ведь уже пятнадцать лет!

— О чем это вы? — стрельнув взглядом, спросил Обносов.

— Хорошо, я объясню… Ты пришел к кукольникам и украл у них волка. Ты хоть понимаешь, что это — воровство? И что волка нужно немедленно вернуть?

Обносов покраснел и смотрел в пол. Он часто и гневно дышал, и левая рука его сжималась в кулак.

— Ладно, волка я верну… А за вора вы ответите. Я дома скажу, что вы меня вором обозвали, вам это не пройдет.

— Ох ты, еще обиделся, — дрогнувшим голосом сказала Евгения Викентьевна. — Какое обостренное чувство собственного достоинства!. Иди, Обносов, и лучше бы ты к нам не приходил.

— Даже так, да?.. Хорошо, вы это попомните. Вы меня будете упрашивать, чтобы я сюда пришел…

Шульгин — он даже не ожидал от себя такой прыти — быстро подошел к Обносову и крепко взял за плечо.

— Не стоит, парень, грозить чужими кулаками. Не советую.

— Да?! Ну, уж ты-то попомнишь, понял?

Обносов вскочил на лестницу, остановился и снова прокричал:

— Ты попомнишь, глиста в обмороке!

— Не обращай внимания, — сказала Евгения Викентьевна, с трудом улыбнувшись. — Обязательно приходи к нам, у тебя получится.

Зал опустел и словно бы даже осиротел, когда вслед за ребятами ушел пианист, а затем Евгения Викентьевна. Громадные люстры припогасли. Этот их малый свет наводил уныние, и, если бы из-за открытой двери не доносились хохот девушек и голоса парней, Шульгин не остался бы здесь ни минуты.

Танцоры проходили мимо и прощались. Переодетые, они были совсем не похожи на артистов. И только, может быть, в походке и в том, как прямо они держали спину, было что-то от танцев.

А вот и Наташа. Идет одна. Подошла, улыбнулась и протянула руку:

— До свидания, Сережа. Вы послезавтра придете?

— Ага, пока… Может, приду, — сказал он, поглядывая за рояль, на дверь, откуда должна была выйти Витковская.

Наташа постояла, будто хотела еще что-то сказать, но опустила голову и прошла мимо.

Витковская вышла не одна. Если бы она сказала «подожди нас», он бы знал, что ждет не только ее, но и Головко. Но она сказала «подожди меня», а вышла с ним, со своим партнером. Они прошествовали через весь зал и подошли к Шульгину. Витковская сказала:

— Познакомьтесь.

Головко протянул руку и с ожиданием взглянул в глаза Шульгину.

— Знакомы уже, — сказал Шульгин, не любивший церемоний.

— Вот уж нет, — сказала Витковская и притопнула ногой. — На школьном вечере — не считается. Ты был ужасен, Сергей. А теперь я хочу вас познакомить, чтобы вы стали друзьями. Не капризничай, дай руку. Пожмите на дружбу… Немного по-детски, зато искренно.