Пробуждение

— Да какой из меня друг? — удивился Шульгин.

— Не все сразу, это приходит постепенно, — сказала Витковская. Она ухватила широченную лапу Шульгина и всунула в нее маленькую, изящную руку Валерия.

Деваться было некуда. Шульгин подчинился и пожал.

На улицу они вышли втроем. Как и вчера, падал снег, своей медлительностью подчеркивая тишину. В домах зажигалось все больше окон.

«И что они, как тандем, — все вместе и вместе? — недовольно подумал Шульгин. — Нужно заговорить с ними о чем-нибудь таком умном, чтобы этот Головко сразу сник и уж больше бы ни за что не подошел к Витковской в моем присутствии. Но вот о чем? Книжку я недавно прочитал «Новая астрономия», может, из нее?..»

— Понравилось тебе у нас? — спросила Витковская.

— Боюсь, что да, — хмуро ответил он.

— А я тебе что говорила? У нас — отличные ребята. Ты видел, какие они все красивые и одухотворенные?

— Ну, не сочиняй, — сказал Валерий. — Есть такие гады! Как, например, этот кавалерийский драгун Обносов. Он к любому парню подходит только с одной меркой: «Наклепаю или не наклепаю?».

— Какого-нибудь витамина переел, — сказал Шульгин.

— То, что он бандит, всем известно, — сказала Витковская. — А вы не можете с ним справиться?

— Не будем же мы лупить его кучей. А по одному этот драгун всех побеждает. Правда, раз наскочил на парня. Помнишь, к нам пришел Володька Федоров? Беленький такой, щуплый. Обносов и говорит: я, мол, этого блондина с ходу на колени поставлю. А Вовка услышал и говорит: смотри, мол, приятель, не ошибись… И всем стало ясно, что после репетиции драки не миновать… Так и случилось. Но драгун не рассчитал, что Володька уже второй год боксом занимается. Вышли после репетиции, свернули во двор к гаражам, и там состоялась дуэль. То есть вряд ли это можно назвать дуэлью. Только размахнулся драгун, а Вовка отклонился от удара и сам ему дважды — стук, стук по башке, тот и сел на асфальт… Знаете, как все пацаны полюбили Вовку!. После этого Обносов долго у нас не появлялся. И пришел, когда Вовка в другой город переехал. Нам даже казалось, что он бросит это свое «наклепаю или не наклепаю». А недавно одного кукольника избил, знать, за старое принялся.

— Ничего не понимаю!.. Как бы его проучить? — закусила губу Витковская. — Помнишь, перед Новым годом мы выступали в Центральной библиотеке? Там он умудрился напихать полную сумку книг. Хорошо, девочка одна заметила и сказала, а так — стыда сколько!

— Проучили бы, да у него там мальчики с Лиговки, никто связываться не хочет.

— Вот-вот, все трусливые люди так и рассуждают! — вспыхнула Витковская.

Шульгин и слушал, о чем они говорили, и нет. Он в эту минуту вспоминал литовский танец и все никак не мог вспомнить, после какого движения нужно идти на «ручеек». Обратившись к Витковской, он запрыгал перед ней и, будто крестьянин-сеятель, замахал рукой, разбрасывая на асфальт невидимые зерна.

— После этого «ручеек», да?

Другая бы на месте Витковской зашипела на него, обозвала бы сумасшедшим, но Лариса отступила шаг назад, последила за немыслимыми движениями новоиспеченного танцора и, улыбнувшись Валерию, кивнула:

— После этого, Сереженька. Только ты забываешь обойти Наташу. А остальное все правильно.

Удовлетворенный Шульгин перестал выплясывать и неожиданно сказал:

— Он и мне пообещал, этот ваш драгун.

— Уже? — удивился Валерий.

— А я раньше не знала, кто он такой, — сказала Витковская. — Думала, просто глуповат вообще и толстоват для хореографии. А способности у него есть, хотя конституция и не для танцев.

— Да, он способный, — подтвердил Валерий. — Но танцевать ходит, чтобы лишний жир сбросить. Сам говорил, что родители заставляют. Папа у него шишка в исполкоме, а мама — неудавшаяся балерина. А вообще он с успехом мог бы стать чемпионом по уличной драке!

— Он ведь и с тобой дрался, — сказала Витковская.

— Было, — сказал Валерий. — Помнишь, в прошлом году синий фонарь носил?

— Но ведь ты говорил, что это тебе в хоккее?

— Мало ли что я говорил. Кому интересно признаваться, что тебя поколотили?

Шульгин слушал Валерия и не понимал: как это парень может говорить о собственном бессилии?

«К чему же тогда хореография, искусство, если быть в душе слабаком? Даже в танцах есть партии женские, а есть мужские — не зря же это!.. Значит, и в себе нужно воспитывать мужчину, а не жаловаться, что тебя поколотили. А то выйдет на сцену лев… с душой мышки-норушки…»

— Ах, Обносов! Ах, соловей-разбойник!.. Сережа, а ты не боишься?

— Нет, я быстро бегаю…

Витковская и Головко посмотрели на него и рассмеялись. А Витковская сказала:

— Ну, тогда тебе нечего бояться. В случае чего — поминай как звали! Я-то думала, ты мужественный парень. Но ведь не от каждого Обносова можно убежать, и тогда что?

— Тогда скажет, что играл в хоккей, — ответил за Шульгина Головко.

— Там видно будет, — сказал Шульгин.

— По-моему, лучше фонарь в драке, чем… Ладно, не мое дело.