Пробуждение

Марийка осторожно отодвинула ее в сторону, что было не трудно, и оказалась перед дверью в кухоньку. Несколько раз громко постучала. И прежде чем ответили «войдите», нажала на ручку. Широко распахнула дверь и отпрянула назад. В комната спиной к ней стояли Иванка и Петринский. Она сразу же их узнала — увидела их лица в зеркале. Они стояли, обнявшись, словно собирались фотографироваться.

Марийка кивнула им в зеркало:

— Здравствуйте!

И, усмехнувшись, тут же добавила:

— Всего хорошего!

Шагнув назад, она столкнулась со старой девой. Пенсне слетело с носа и со звоном упало на кафельный пол, только брызнули во все стороны осколки. Малина наклонилась, чтобы их собрать, а Марийка уже бежала вниз по лестнице. Петринский кричал ей вслед:

— Послушайте! Послушайте!

14

Но она не ответила. И никогда уже не ответит. В тот день она долго бродила по софийским улицам. Заходила в какие-то кафе-кондитерские, ела мороженое; пошла в кино, но посередине фильма вышла. Читала афиши. Рассматривала книги в витринах. Присмотрела себе летние туфли. Пересчитала в каком-то скверике наличные деньги. Потом долго разглядывала дамскую сумочку. И красное платье. Спросила какого-то старика, сколько время. Он указал ей на часы на здании банка. Поблагодарила. А он погрозил ей тросточкой. Почему погрозил? За то, что спросила, который час? Съела еще одно мороженое. Снова села на скамейку в скверике напротив фонтанов. Еще раз пересчитала деньги. Она была богата. Могла купить и писателя с бакенбардами. И его книги. Потом заметила, что у нее сломалась «молния» на джинсах. Заколола булавкой. Покопалась в содержимом своей сумочки, достала блокнот с телефонными номерами. Зашла в первую попавшуюся будку. Набрала номер, долго ждала, пока не раздался знакомый голос, на который она снова не ответила. Оборвала его, повесив трубку. Так ему и надо! Потом набрала еще раз. Снова послышалось «алло-алло», но она не отозвалась, нет!

Вернувшись к приютившей ей женщине с внучкой, она почувствовала себя страшно усталой. Но нервы уже «успокоились», как говорил доктор Москов. Интересно, что он сейчас делает? Ей захотелось его увидеть и поплакать. О чем?

Женщина накормила ее досыта. А на десерт подала сладкий пирог с грецкими орехами. Предложила поехать утром на дачу другого прокурора. У него очень гостеприимная жена. Марийка рассмеялась: «Все на прокуроров попадаю, это не к добру!» Обняла девочку и закружилась с нею по гостиной, опрокидывая стулья.

— Я завтра уезжаю! Я завтра уезжаю!

Ей не поверили. Подумали, что шутит. Но она уже уложила вещи в небольшой чемоданчик, не больше ее медицинской сумки.

— Чао! — кричала она, кружась с девочкой по комнате. — Ты приедешь ко мне в гости… Чао, бамбина!

— Чао, бамбина! — повторяла за ней девочка.

— Нет ничего лучше Сырнево! Сырнево лучше всех!

— Нет ничего лучше Сырнево! Сырнево лучше всех!

На следующий день в обед она улетела. И снова погрузилась в будни своего маленького села, как будто никогда оттуда и не выезжала. Затерялась, даже и не подозревая, сколько тревог вызвала у людей.

Прежде всего Петринский, гонимый угрызениями совести, бросился ее искать. Обежал все гостиницы, студенческие общежития. Просто не мог предположить, что Мария Чукурлиева остановится у незнакомых людей. Раздобыл и адрес медучилища. Повертелся у театрального института. На всякий случай зашел в редакцию. Там ему сказали, что звонила какая-то девушка, но не назвала своего имени. Поэтесса. Писательница. Вернулся домой. Она искала его и там: поэтесса, писательница. Евдокия потрепала его за ухо — по-матерински, шутливо. А Влаева устроила сцену ревности, сказав, что задушит его, если он будет продолжать искать Чукурлиеву. К шутке присоединилась и Малина, старая дева.

— Такой нахальной музы я еще не встречала!.. Разбила мне пенсне!

— Так тебе и надо, — упрекнул ее Петринский, — раз суешься не в свое дело!

— Лорелей! — хмыкала старая дева. — Беатриче из Сырнево!

В конце концов она купила себе новые очки. Вставила в дверь и новый замок. И вскоре шум вокруг Марийки затих. О ней забыли. И даже не вспоминали. Только дипломник Влаев нервно кусал мундштук.

— Надо было ее задержать, — упрекнул он сестру, — она могла нам помочь. Это твоя ошибка.

— А Петринский?

— Петринский другое дело.

— Как это другое? Пока что он для нас основная связь с Культурой. А может, единственная!

Они еще немного поговорили. Потом и Николай забыл о Марийке, словно она никогда и не появлялась. Только находившийся под следствием старый Влаев напоминал им о Марийке, рассказывая в своих письмах «о своей антирелигиозной деятельности».