Пробуждение

Жизнь в столице шла своим чередом. Учителя учительствовали. Ученики учились. Продавцы продавали. Студенты жили своей студенческой жизнью. Нормально функционировал и «домашний цех». Успешно шла работа и над романом «Утопия». Была написана уже сорок вторая страница: роботы готовились к высадке на Землю для взятия «человеческих проб, без которых невозможно изучение нашей цивилизации». Евдокия подавала советы. Предлагала ввести в сюжет «любовную интригу», чтобы книга лучше расходилась. Треугольник: женщина — робот — женщина. Выстрел в галактике. Но Петринский отказался от ее предложения. Он искал философский заряд. Завязался спор. И «Утопия» уже месяц не двигалась с сорок второй страницы. Судьбе было угодно, чтобы она так и не была закончена. Случилось нечто совсем непредвиденное. В затруднительное положение попала не только «Утопия», но и кружок «Умелые руки». Он рухнул. Коллектив полностью распался.

Как это произошло?

Был июль. Все разъехались в отпуск: Малина со студентками техникума отправились на море, а Евдокия и Петринский — к знакомым, у которых была дача под самой Витошей. Собирали малину, варили варенье и компот из черешни. Поправились, пополнели. Забыли о галактиках. Отдались летнему отдыху. Не хотелось ни о чем думать. Впрочем, они никогда не испытывали в этом необходимости. Отдыхали в густой тени старого дуба, храпели, потом ели. По вечерам слушали по радио народную музыку. Наслаждались и душой, и телом. Двойной подбородок Евдокии опустился еще ниже, окончательно утратив свои очертания. Тощая фигура Петринского тоже закруглилась: покраснел хохолок, заблестели перышки. Он уже не влезал в брюки. Ходил по двору в шортах, похожий на аиста. Постоянно что-то жевал.

— Как хорошо! — говорил он, засмотревшись на луну.

— Правда? — ласкала его Евдокия в надежде, что он ответит ей тем же. Даже подставляла к его губам толстую шею. Целовала.

— Какая поэзия!

— Да, — говорил он, не отрывая взгляда от луны, — безмолвие! Космос!

— Ты уверен, что там есть живые существа?

— Теоретически, да! Но это еще не доказано.

— Как я хочу, чтобы они были!.. Ведь и ты тоже хочешь?

— Среди ученых нет по этому вопросу единого мнения.

— Я хочу…

— Ну раз хочешь, докажу!

Она ластилась к нему. Ерошила бакенбарды. Умоляла лечь с нею в траву. Смотреть на звезды. А рядом тихо играло радио. Потом они его выключали и слушали кузнечиков. Евдокия очень любила кузнечиков. Он предпочитал соловьев. Они не спорили. Все было прекрасно. Если они вместе — все прекрасно! Обнимались. Целовались. Слава богу, были и соловьи. И кузнечики. И луна. И звезды.

— Как хорошо!

— Да, — утвердительно кивал он, — но будем сдержаннее, чтобы не искушать судьбу.

Евдокия молчала, положив голову ему на грудь. Потом приподнялась. Ей показалось что соседи разожгли огонь. Как будто запахло печеным перцем. Усиленно принюхиваясь, сказала:

— Уже банок десять закатали…

— Возьми и ты закатай.

— И закатаю.

— А с компотами как дела!

— Хватит.

Они опять замечтались, глядя на луну. Вдруг в наступившей тишине у дачи послышались шаги. За забором кто-то ходил. Под ногами хрустели веточки. Донесся чей-то говор. Кажется, их было двое. Евдокия приподнялась и вгляделась в темноту. Шаги приблизились.

— Кто там?

— Это я, мама.

Евдокия отбросила руку обнимавшего ее мужа и вскочила, отряхивая платье. Сердце забилось от радости.

— Ах, Пенка, это ты? Ты с кем?

— Я, мама.

— С кем ты? — снова спросила Евдокия, направляясь к калитке. — Кто с тобой?

— Тетя Малина.

Евдокия облегченно вздохнула.

— Малина?

— Да.

— А где Теменужка?

Пенка не ответила.

— Где Теменужка? — повторила Евдокия, открывая калитку. — Не слышу ее голоса.

— Ее нет.

— Почему нет? Где же она?

Они вошли во двор. Старая дева споткнулась. Девушка подхватила ее под руки, чтобы не упала. А Евдокия продолжала:

— Почему вы молчите? Что случилось?

Подал голос и Петринский:

— Что случилось?

— Ничего плохого, — промолвила Малина, — она осталась в Созополе.

— Что же вы молчите? — повысила Евдокия голос. — Как это осталась?

— Евдокия! — взвилась Малина. — Сначала дай нам сесть, а уж потом ругай…

— Где Теменужка? — продолжала Евдокия. — Где вы ее оставили?

— Мы уже сказали, в Созополе.

— А почему она не приехала с вами?

— Потому что решила остаться…

— Как это остаться? Вы уезжаете, а она остается — с какой стати?

— Ее дело…

— Как это «ее дело»! Я тебе доверила детей, а ты ее оставила… Как же так?