Пробуждение

Сев на старый дуплистый ствол, неизвестно когда поваленный ураганом, он смотрел и любовался добротной работой. Строившие дом люди были настоящими мастерами, разбирались и в дереве, и в камне. Знали куда, что и как положить. И не жалели материала. Если уж строить, так строить! Чтобы было прочно! Труба и та была особенная: с крышечкой сверху, расширенная у основания, чтобы устояла при любом ветре. Знает сова, где устроиться! Наверное, и мыши есть на чердаке, по ночам они бегают, пугаясь крика совы, который иногда напоминает кошачий.

Размышляя о доме и его нынешних обитателях, Димитр неожиданно услыхал на лестнице шаги.

— Товарищ Балтов, подайте мне, пожалуйста, руку, а то упаду! Какая крутая лестница! Не понимаю, как по ней раньше поднимались.

— Раньше не ходили на таких высоких каблуках, как вы!

— Спасибо.

— Не за что.

— Есть за что…

— Ну, пусть будет так!..

— Держите меня крепче, а то упаду!

— Что ж, упадите, хоть посмеюсь!

Но она не упала. Ступила на последнюю ступеньку и вдруг оказалась лицом к лицу с дядей Димитром. Это ее очень смутило. Но чтобы не подать виду, она не отпустила руку партсекретаря и, улыбаясь, смотрела на своего дядю. Только подойдя к бревну, на котором сидел железнодорожник, она отпустила руку Балтова и громко, словно железнодорожник был глухой, сказал:

— Дядя, познакомьтесь с товарищем Балтовым!

Железнодорожник тяжело поднялся, подал руку и представился.

— Пришли осмотреть дом… А то завтра приедет комиссия из Софии, — сказал Балтов.

— И я давно здесь не бывал, — добавил железнодорожник, — совсем дом запустили… Работы здесь невпроворот…

Балтов молчал. Марийка молча шла следом. А впереди широко вышагивал железнодорожник.

20

Иван Балтов уже давно вышел из комсомольского возраста. Сейчас ему шел тридцать пятый год, и он сам считал себя уже довольно старым. Вначале многие сельчане приняли его за комсомольского инструктора, направленного на помощь местному руководству а строительстве санатория, но потом, когда увидели, как он ходит по селу и разговаривает с окружным начальством, поняли, что он шишка побольше. Стали прислушиваться к его словам и первыми издали здороваться.

У него была обманчивая внешность: волосы светлые, шея длинная, вытянутая, глаза голубые. Улыбался он как-то по-детски, при этом откидывал назад вечно развевающийся чуб. Была у него привычка ходить по селу пешком, хотя у него в распоряжении была автомашина.

Балтов был родом из Добруджи, а в Софии выучился на агронома. Вырос он на равнине, потом, студентом, ездил на уборочную и все в равнинные края. Он свыкся с безбрежными полями пшеницы, а потом, уже комсомольским работником, вдруг пожелал поехать на работу в какое-нибудь горное село. Ему казалось, что там он применит свои хозяйственные знания с наибольшей отдачей. Все удивлялись его выбору, потому что как один из лучших на курсе Балтов мог выбрать место получше. Но как комсомольский работник он имел право выбрать и самое трудное место, где мог проявить не только свои агрономические знания, но и организационный опыт партийного работника. И вот после скитаний по добруджанской равнине он вдруг приехал в горы, чтобы внедрять здесь передовые методы животноводства, которые в этих местах были довольно отсталыми. Его назначили сначала агрономом в окружное управление, а спустя некоторое время избрали секретарем партийной организации аграрно-промышленного комплекса, в который входили почти все в округе села и хутора. Обжился он в Сырнево, потому что оно и в самом деле стояло в центре АПК, но еще и потому, что понравилось Балтову больше всех других сел и расположением, и своей богатой боевой историей. За несколько месяцев, что прошли со времени его приезда, он познакомился со всеми людьми; побывал, как говорится, в каждом доме, выслушал каждого: чем живет, чего хочет и чем недоволен. Больше всего пришлись ему по вкусу Чукурлиевы, потому что никто из их рода сам к нему не пришел и никто не пожелал ни на что жаловаться. Они вообще будто не замечали его, пока однажды он не столкнулся в амбулатории, куда пришел измерить давление, с медсестрой Марией Чукурлиевой. Сначала она встретила его весьма холодно, подумав, что он из тех, что слишком пекутся о себе, но, увидев, какое высокое у него давление, тут же изменила о нем мнение. Он показался ей как-то симпатичнее, и ее благорасположение выразилось в том, что она не замедлила отругать его, что так беспечно относится к своему здоровью. Балтов все терпеливо снес, пообещав, что впредь будет следить за своим здоровьем и выполнять все предписания врача. И еще пообещал каждую неделю наведываться в амбулаторию на профилактический осмотр — для своего успокоения и для успокоения девушки.

— Мне все равно! — ответила Марийка. — Хотите, приходите, хотите нет, все равно!.. Но вы обязаны приходить, потому что вы — номенклатурный кадр!

— Да, товарищ Балтов, — отозвался из кабинета доктор Москов, — вы номенклатурный кадр… Марийка права, и вы обязаны ей подчиняться!