Пробуждение барса

Главный двор Метехского замка вымощен плитами. Тяжело лежат квадраты серого камня. Кованые ворота крепко сидят в зубчатых стенах. В узких оконцах башен блестят пики метехской стражи. Глубокий балкон, обвитый пышным плющом, скрывает резную дверь. Отражения желто-синих венецианских стекол играют на плитах пестрыми бабочками.

В глубине двора княжеские конюхи в ярких чохах прогуливают взмыленных коней.

— Неспокоен твой жеребец, смотри, ухо откусит, — рассмеялся молодой конюх.

Старик, державший под уздцы серого в яблоках коня, угрюмо ответил:

— Каков всадник, такое и жеребец. Кому дает покой князь Качибадзе?

— Почему, старик, сердитый такой?

— Князь азнаурством не пожаловал?

— Может, жеребец в грязь сбросил?

— Или откусил что-нибудь?

На раскатистый хохот подбежали телохранители, чубукчи, нукери и с любопытством заглядывали через плечи впереди стоящих.

— Ишачьи ваши шутки, — внезапно вспылил старик, — на праздник едете? Тебе, Ласо, хорошо, — набросился он на молодого конюха, — у князя подносы облизываешь, а в Дараке был? Много зерна видел? Народ обнищал, на войне гибнет, дети солому едят, от работы женщины сохнут…

— Не мы воюем, — раздались голоса, — магометане-собаки покоя не дают.

— Неплохое дело война, — бесшабашно тряхнул головой нарядно одетый оруженосец, — в прошлую войну многих пленных взяли, много караванов отбили.

— Караваны князья поделили, — перебил старик, — а тебе навоз достался.

— Молчи, старик! — прикрикнул подошедший Арчил, старший смотритель царских конюшен, родственник Папуна, — за плохой язык хорошую голову потерять можно.

— Молодец, Арчил, — засмеялись слуги, — знаешь, когда натянуть повода.

— Эх, старик, чужие уши — плохой хурджини для тайн, — сказал пожилой телохранитель.

— По какой дороге, Симон, двигаются войска князя Цицишвили? — поспешно переменил разговор Арчил.

— Не хочешь ли пристроить в княжескую дружину исполина, прискакавшего к тебе на рыжем слоне?

— Нет, Симон, мой друг Саакадзе зачислен в царскую дружину, а слона, думаю, он не обменяет на коня Цицишвили, если князь даже и тебя отдаст в придачу.

— Ха, ха, ха… Арчил, жирно угощаешь.

— Го-го-го!.. Подсыпь ему еще перцу, лучше поскачет.

Но шутки конюхов оборвал рокот трубы. Стража бросилась открывать железные ворота. Загремели тяжелые засовы. Толпа вплотную придвинулась к распахнутым воротам.

— Доблестный Нугзар Эристави с младшим сыном Зурабом прискакал!

— Жеребец под князем — арабской крови, жизнь за такого коня отдашь!

— А чепрак золотом расшит!

— Бешмет зеленого бархата!

— Священный цвет турок!

— А шарвари краснее фесок!

— Хороший праздник будет у собак, если так едет на войну могущественный Нугзар.

— Как звенят серебряные ожерелья на конях оруженосцев.

— Такое ожерелье хорошо подарить Кетеван.

— Нашел место о Кетеван думать.

— А сколько телохранителей, копьеносцев, сразу на дворе тесно стало!

— Что свита! Пять тысяч дружинников Эристави под стенами Тбилиси стоят.

— Ты что, считал?!

— Я считал, семь тысяч!

— Кто приехал? — спросила царица, нервно перебирая четки.

В нарядных покоях толпились придворные княгини.

— Нугзар Эристави, царица, — улыбнулась княгиня Бараташвили, продолжая смотреть в окно. — Новое знамя, как красиво: белый орел терзает зелено-чернуюзмею… Смотри, царица, семнадцатый раз попал в яблоко зоркий царевич Луарсаб…

— Большая свита с Эристави?

— Да, царица, и Зураба привез… Двадцать первый… Жаль, помешали. Зураб в сад вошел, шашку показывает…

Пальцы Мариам сжали подушку…

— Шш… шш… тише! — пронеслось по двору.

— Смотрите, смотрите, старый волк Леон Магаладзе прискакал.

— А за ним два волчьих глаза, Мераб и Тамаз.

— Жена и дочь вчера приползли.

— Кошки заранее плакать приехали.

— Скупые, что ли? Все в серый цвет оделись.

— Пусть на свою голову пепел сыплют.

— На войну, как на похороны, едут.

— Гонец! Гонец!

— От храброго Ярали вести.

— Эй, гонец, какие вести привез?!

— Хорошие, точите шашки, — смеясь, крикнул юный азнаур и, лихо спрыгнув с коня, бросился в боковой вход…

Распахнулось окно, начальник замка князь Газнели строго оглядел слуг. С утра князь расстроен — совсем неожиданно на его голову свалилась война. Один бог знает, как обернутся дела царя, а он, как фазан, пропустил на той неделе случай получить от царя давно намеченное Танаки, имение, которое само перелезает за ограду замка Газнели.

«Вот Амилахвари с надменным сыном Андукапаром пожаловали. Прилетели, вороны… Так и знал, — продолжал раздражаться начальник замка, — всегда следом светлейший Баграт Картлийский… А! И Симона притащил… Сына за собой, как хурджини, возит… И кватахевскую богородицу на знамени обновил, к трону подбирается… Подождите, светлейшие, может, и не удастся вам заменить Газнели князьями Амилахвари…»

Из глубины зала за Газнели наблюдал тбилели. Янтарные четки проворно бегали в пухлых пальцах.