Пробуждение Ктулху

Такая мысль мелькнула в моей голове, однако почти в тот же миг я отчетливо увидел, как «тело» пошевелило рукой. Я решил сначала, что это свет и тени, колыхнувшись, сыграли со мной злую шутку, или течение реки стронуло с места фальшивого утопленника. Но буквально через мгновение «утопленник» согнул «ногу» в колене и приподнял «голову», всколыхнув придонную муть. Вода вокруг него словно вскипела. Темная тень зашевелилась внутри поднятых волн. Несколько минут на моих глазах менялись ее очертания – такое бывает, когда некто вздымается из-под воды, – и вот тень обрела отчетливую форму. Вода обильными потоками стекала с плеч поднявшегося со дна человека. Теперь я еще более ясно видел в нем того, с кем жизнь непрерывно сталкивала меня раз за разом, того, с кем я обрел невиданное сходство – а нынче и унаследовал всю его жизнь.

Но вот он сделал шаг, направляясь в сторону берега. Лица этого «человека» я не видел – возможно, его и не существовало, – но определенно выше плеч на толстой шее сидела округлая голова. Плечи, широкие и тоже толстые, мучительно вздергивались и опускались, как будто существо не вполне понимало, как следует ими управлять. Огромные руки свисали почти до колен. Вода стекала с него, издавая оглушительный шум, и движения давались ему с огромным трудом. Создавалось такое впечатление, что река, опомнившись, хватала его за ноги и пыталась удержать на месте, превращая течение и волны в нечто вроде веревки, – но все же ему удалось шагнуть в сторону берега.

Влага стекала на песок и траву, подобралась под мои ноги. Я ощущал ее странное тепло – температура оказалась значительно выше, чем можно было ожидать от подводного создания.

Второй шаг дался чудовищу еще труднее. И снова потоки жидкости хлынули наземь. Внезапно он замер, повернул голову и уставился прямо на меня. Теперь я отчетливо мог разглядеть, что на округлом темном лице подводного создания отсутствуют глаза, нос или рот, и тем не менее повторюсь: я был совершенно уверен в том, что существо это меня видит. Необъяснимая глубина моего внутреннего взора поневоле отзывалась на этот неестественный «взгляд», он словно втягивал в себя тот образ, что предстал пред ним, и ледяной ужас охватил меня и заставил замереть: мне вдруг почудилось, что это странное безликое создание, состоящее из мириад крошечных слепленных между собой «домиков» для обреченного на погибель потомства трехиглых колюшек, начало обретать явственные человеческие черты – слишком знакомые мне черты! Я словно бы отдавал ему собственную внешность, при том теряя ее сам. Неотразимая сила вынуждала меня каким-то образом перетекать в абсолютно чуждое человеку, необъяснимое существование, которое не может быть даже названо жизнью.

Несколько мгновений – мне они показались вечностью – мы не сводили друг с друга взгляда.

Затем раздался еще более оглушительный грохот, и существо повалилось наземь, залив горячей влагой весь берег на несколько метров вокруг. Оно превратилось в огромный комок тины, в груду спутанных водорослей, увядавших прямо на глазах.

Над старым порогом

Записки о прожитом (окончание)

Одиночество обрушилось на меня внезапно – я даже не успел понять, как это произошло. Разумеется, я продолжал оставаться состоятельным человеком, в своем роде даже известным городским жителем. Со мной здоровались в магазинах и в церкви, мимо которой я прохаживался, но заходить в которую не имел ни малейшего намерения. Старичок-юрист, оформивший мои наследственные права, при виде меня наивежливейше приподнимал шляпу; я отвечал ему тем же самым, но на том все и заканчивалось. Продавцы в магазинах безмолвно выдавали мне товар и – не сомневаюсь! – шептались у меня за спиной. Почему он опять купил что-то из рыболовных снастей? Намерен ловить рыбу? Кто-нибудь видел, как он ловит рыбу? О, миссис Янг, у вас имеются какие-то соображения на сей счет? Помилуйте, какие у меня могут быть соображения, я просто проходила мимо, и вот что я вам скажу, почтенные: несчастный он человек, сомнительный и несчастный! Моя душа, конечно, рвется помочь ему в чем-нибудь, но разум этого делать категорически не советует! О, преподобный Галбрейт, доброго вам дня, а ваше мнение каково? Во имя всех святых, о чем вы говорите! Иная душа проклята от рождения, и прикосновение к ней – даже если нет дурных намерений ни с той, ни с другой стороны – приносит одни лишь несчастья как самому страдальцу, так и благодетелю.

После такого заявления все принимались качать головами и твердить: «Какие мудрые слова! Какое глубокое знание жизни!»

А ведь до сих пор мое присутствие никому не принесло ничего дурного… И вместе с тем во мне росло потаенное чувство, которое подсказывало мне совершенно те же мысли: общение со мной может оказаться опасным. Так что мы с соседями вежливо сторонились друг друга и лишь прикасались к шляпам, проходя каждый своей дорогой и держась на расстоянии не менее пяти шагов.