Пробужденный любовник

Гнев забурлил в груди, медленно распространяясь по всему телу, пока он не начал задыхаться от привычного отвратительного ощущения. Только вот… Черт, да все это не имело никакого смысла: ее поиски, одержимость ею, то, что сейчас он находился в ее доме. Они никогда не были друзьями. Боже, да они даже толком не были знакомы. И он был не особо мил с ней при встрече.

Черт, он сожалел об этом. По прошествии всех этих месяцев, он понял, что не стоило быть с ней таким… Ну, для начала не нужно было бежать к унитазу, обнаружив, что он возбудил ее. Но этого невозможно было предотвратить. Ни одна женщина, кроме этой больной стервы — его Госпожи, — никогда не становилась влажной для него, поэтому подобная физическая реакция не могла ассоциироваться с чем-то хорошим.

Вспоминая тело Бэллы, прижавшееся к нему, он продолжал гадать, почему она вообще хотела разделить с ним постель. С его лицом был полный бардак. Тело было ничуть не лучше, спина, по крайней мере. А его репутация превращала Джека Потрошителя в бойскаута. Боже он был постоянно зол на всех и на все. Она была красивой, нежной и доброй, величественной — аристократка, принадлежащая к самому привилегированному обществу.

Но подобная несовместимость имела свои плюсы, так ведь? Для нее он был «переменой мест». Прогулкой на другую сторону жизни. Диким зверем, который вырвал бы ее из маленького мирка на час-другой. И хотя ему было больно, что она не видела в нем больше, чем он на самом деле собой являл, он все равно считал ее… прекрасной.

Сзади раздался бой больших напольных часов. Пять утра.

Входная дверь с шумом распахнулась.

Зед бесшумно вытащил кинжал из кобуры и прижался к стене. Он наклонил голову так, чтобы видеть коридор и прихожую.

С поднятыми вверх руками в комнату вошел Бутч.

— Это я, Зед.

Зейдист опустил клинок и засунул его в кобуру.

Бывший полицейский отдела по расследованию убийств был стопроцентной аномалией их мира, единственный, кого Братство впустило в свой узкий круг. Бутч жил в одном доме с Ви, помогал Рейджу[17] качаться в спортзале, разделял страсть к шмоткам с Фьюри, и по каким-то, известным только ему самому причинам похищение Бэллы заботило его также сильно, как и Зеда. Так что у них тоже было кое-что общее.

— Что случилось, коп?

— Ты собираешься домой?

Прозвучало скорее как утверждение, нежели вопрос.

— Не сейчас.

— Скоро рассвет.

Не имеет значения.

— Фьюри послал тебя за мной?

— Нет, я пришел по своей воле. Когда ты не вернулся после того, за что заплатил, я подумал, что ты можешь отправиться сюда.

Зед скрестил руки на груди.

— Ты беспокоишься, что я убил ту женщину, что увел в переулок?

— Нет. Я видел ее в клубе перед уходом.

— Так почему я сейчас на тебя смотрю?

Мужчина взглянул вниз, словно обдумывая, что именно сказать, и начал слегка покачиваться вперед-назад в дорогущих кожаных туфлях, которые так любил. Потом он расстегнул свой модный кашемировый пиджак.

А… Так Бутч был только посланником.

— Выкладывай, коп.

Мужчина потер большим пальцем над бровями.

— Ты ведь знаешь, что Тор разговаривал с семьей Бэллы, так? И что ее брат — горячая голова? Ну так вот, он знает, что кто-то приходит сюда. Из-за сигнализации. Каждый раз, когда она выключается или включается, он видит это. Он хочет положить конец этим визитам, Зед.

Клыки Зейдиста обнажились.

— Жестко.

— Он выставит охрану.

— Какая ему вообще разница?

— Да ладно тебе, приятель. Это же дом его сестры.

Твою мать.

— Я хочу купить дом.

— Не получится, Зед. Тор сказал, что семья не собирается в ближайшее время выставлять его на рынок недвижимости. Они хотят сохранить его.

На секунду стали видны коренные зубы Зеда.

— Коп, окажи себе услугу — свали отсюда.

— Лучше я отвезу тебя домой. Рассвет чертовски близко.

— Да, мне просто необходимо услышать это от человека.

Бутч выругался.

— Отлично. Поджаривайся, если хочешь. Но сюда не возвращайся. Ее семья и так через многое прошла.

Как только дверь за копом захлопнулась, Зед почувствовал, как жар прокатился по телу, словно кто-то завернул его в электрическое одеяло и включил температуру на максимум. Пот выступил у него на лице и груди, желудок сжался. Он поднял руки. Ладони стали влажными, пальцы подрагивали.

«Физиологические признаки стресса», — подумал он.

У него, очевидно, проявилась какая-то эмоциональная реакция, но, будь он проклят, если знал, что она означает. Он улавливал лишь сопровождающие симптомы. Внутри него было пусто, не было никаких чувств, которые он был способен определить.

Он оглянулся кругом и понял, что хочет спалить это место дотла, чтобы оно не досталось никому. Лучше это, чем знать, что он никогда не сможет вернуться сюда.

Но это стало бы равносильно боли, причиненной лично ей.

А раз он не мог оставить гору пепла, уходя отсюда, он должен был забрать что-то. Думая о том, что он мог бы взять с собой и дематериализоваться с этим, он прикоснулся к тонкой цепочке, плотно обхватывавшей его шею.