Пробужденный любовник

«Кто он?» — Написал Джон и показал блокнот Фьюри.

— Зейдист, мой брат-близнец. — Фьюри слабо рассмеялся, увидев, как непроизвольно открылся рот Джона. — Да, я знаю, мы не особо похожи. Сейчас, по крайней мере. Слушай, он немного раздражительный, так что, возможно, тебе стоит просто давать ему немного больше пространства.

«Да не может быть», — подумал Джон.

Фьюри натянул нагрудную кобуру и засунул в один из кармашков пистолет, кинжал с черным лезвием — в другой. Он ушел в гардеробную и появился одетым в черный кожаный бушлат.

Он затушил косяк — или что там это было — в серебряной пепельнице, стоявшей рядом с кроватью.

— Ну, хорошо, пойдем.

Глава 11

Зейдист тихо проскользнул в свою комнату. Настроив термостат и положив лекарство на конторку, он подошел к кровати и прислонился к стене, держась в тени. Время словно остановилось, когда он, наклонившись к Бэлле, наблюдал за едва заметными движениями покрывала на ее груди, следовавшими за дыханием. Он чувствовал, как минуты перетекают в часы, но все равно не мог сдвинуться с места, даже несмотря на онемевшие ноги.

В свете свечей он видел, как раны на ее коже исцелялись прямо на глазах: синяки исчезали с лица, опухоль около глаз спадала, порезы затягивались. Благодаря глубокому сну, тело с легкостью боролось с нанесенным вредом — ее красота постепенно возвращалась, что приносило неимоверное облегчение. Высшие круги, в которых она вращалась, отвергли бы женщину с любыми физическими недостатками. Да, именно такими и были аристократы.

Подумав о своем красивом холостом близнеце, он понял, что на его месте должен был быть Фьюри. Он бы стал идеальным спасителем, учитывая совершенно очевидное влечение, которое брат испытывал к этой женщине. К тому же, она была бы рада проснуться рядом с таким мужчиной. Любая была бы счастлива.

Так какого черта он не возьмет и не отнесет ее в комнату Фьюри? Сейчас же.

Но он не сдвинулся с места. И смотря на нее, лежащую на подушках, которых никогда не касалась его голова, между простынями, которые никогда не окутывали его тела, он вспомнил прошлое…

С того дня, как раб впервые очнулся в темнице, прошло много месяцев. Не осталось ничего такого, чего бы не было сделано с ним, в нем или на нем: жизнь крутилась в предсказуемом ритме следующих друг за другом надругательств.

Госпожа была поражена его мужским достоинством и считала нужным продемонстрировать его всем мужчинам, которым оказывала покровительство. Она приводила в темницу незнакомцев, смазывала раба бальзамом и выставляла его на всеобщее обозрение словно породистого жеребца. Он знал, что она делает это лишь для того, чтобы вселить в других неуверенность — он видел удовольствие, светившееся в ее глазах, когда зрители потрясенно качали головами.

Когда же неминуемое насилие начиналось, раб изо всех сил пытался вырваться из собственного тела. Это помогало ему выносить происходящее: он поднимался к потолку, все выше и выше, и парил там словно облако. Если удача переходила на его сторону, у него получалось отключиться от насилия полностью и просто витать, наблюдая со стороны за ставшими чужими унижениями, болью и опущением. Но это срабатывало не всегда. Порой у него не получалось освободиться от собственного тела, и тогда муки поглощали его.