Пробужденный любовник

— Джон? Ты не хочешь помочь нарыть на стол? — Повторила Велси.

Он кивнул. И попытался вспомнить, где лежали столовые приборы.

* * *

Свет фар грузовика О скользнул по фасаду хижины мистера Икс. Минивэн старшего лессера был припаркован здесь же, чуть правее. О припарковался за Таун&Кантри[39], заблокировав ему выезд.

Когда он выбрался из машины, и холодный воздух наполнил его легкие, он понял, что чувствует себя превосходно. Несмотря на то, что он собирался сделать, все эмоции внутри него походили на гладкие перышки: аккуратно разложенные по своим местам. Его тело было полностью спокойным, контролировало силу, заключенную в нем, было готово к сражению.

Возня со свитками заняла много времени, но он все же нашел то, что искал. Он знал, что должно было случиться.

Он распахнул дверь хижины, не постучав.

Мистер Икс взглянул на него из-за кухонного стола. Его лицо было совершенно невозмутимым: ни хмурости, ни насмешки, ни злобы, впрочем, как и ни капли удивления.

Так они оба чувствовали себя превосходно.

Не говоря ни слова, старший лессер поднялся, заводя руку за спину. О знал, за чем потянулся Икс, и улыбнулся, доставая свой собственный нож.

— Так, мистер О…

— Я готов к повышению.

— Прошу прощения?

О повернул лезвие, нацелив его на себя, и приставил к груди. Обхватив рукоятку двумя руками, он с силой вонзил ее в свое тело.

Последним, что он увидел перед тем, как его поглотил белый смерч, был шок, написанный на лице мистера Икс. Шок, мгновенно сменившийся ужасом, когда тот понял, куда направляется О. И что он будет делать по прибытии.

Глава 14

Лежа в постели, Бэлла прислушивалась к тихим звукам, доносящимся снаружи: мужским голосам в коридоре, низким, ритмичным… ветру, бушующему за окнами особняка, капризному, порывистому… скрипу пола, резкому, пронзительному.

Она заставила себя закрыть глаза.

Через минуту (или чуть позже) она уже вскочила на ноги и прохаживалась по мягкому восточному ковру, который приятно щекотал босые подошвы. Элегантность, окружавшая ее, не имела ни малейшего смысла, и она вдруг поняла, что пытается описать себе все, что видит. Обыденная жизнь, безопасность, в которой она оказалась, были словно чужой язык, который она позабыла. Или все это было сном?

Напольные часы в углу пробили пять часов утра. Сколько времени она уже на свободе? Сколько времени прошло с того момента, как братья явились за ней и вытащили ее из-под земли? Уже восемь часов? Может быть, но ее не оставляло ощущение, что прошло лишь несколько минут. Или, наоборот, лет?

Неясность ощущения временных отрезков была сродни ее затуманенному зрению. Изолируя, пугая.

Она плотнее закуталась в атласный халат. Так не должно быть. Она должна радоваться. После стольких недель, проведенных в трубе, рядом с лессером, она должна рыдать от облегчения.

Вместо этого все окружавшее ее казалось подделкой, словно она жила в кукольном домике размером с нормальный, заполненном фальшивками из папье-маше.

Она остановилась у окна, поняв, что лишь одна вещь кажется ей реальной. Ей бы очень хотелось быть рядом с ним.

Скорее всего, именно Зейдист подошел к кровати, когда она впервые проснулась. Ей снилось, что она снова в дыре под землей, снова с лессером. Открыв глаза, она увидела только огромную темную фигуру, склонившуюся над ней, и в тот момент просто не смогла отличить реальность от кошмара.

И эта проблема сохранялась до сих пор.

Боже, ей хотелось пойти к Зейдисту прямо сейчас, хотелось вернуться в его комнату. Но посреди всего хаоса, который начался после того, как она закричала, он ведь не пытался остановить братьев, забравших ее, так ведь? Возможно, он хотел, чтобы она была в другом месте.

Бэлла приказала собственным ногам двигаться и устроила себе небольшое путешествие: мимо подножья гигантской кровати к кушетке, небольшая петля к окну, проход мимо высокого комода, двери в коридор и старомодного письменного стола. Прогулка около камина и книжных полок.

Шаги. Шаги. Шаги.

В конце концов, она вошла в ванную. Она не остановилась у зеркала: не хотела знать, как выглядит ее лицо. Она пришла за горячей водой. Хотела принять сотню душей, тысячу ванн. Хотела содрать с себя верхний слой кожи и сбрить волосы, которые так любил лессер, отрезать ногти, почистить уши, поскрести подошвы ног.

Она включила душ. Когда вода стала достаточно теплой, она сбросила халат и встала под струю. В ту же секунду, как влага коснулась ее обнаженной спины, она инстинктивно прикрыла свое тело: одной рукой — грудь, другой — вершину бедер… пока не осознала, что это было необязательно. Ей не нужно было ничего прятать. Она была одна.

Она выпрямилась и заставила себя опустить руки. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда она в последний раз мылась в одиночестве. Лессер всегда был рядом с ней, глазея или, еще хуже, помогая.