Прочь из города

Паша, потянув левую руку к глазам, пока в правой всё ещё находилась ложка, стал давиться тем, что у него оставалось во рту, готовясь, судя по всему, извергнуть из себя и это, непроглоченное, и то, что уже благополучно переваривалось в желудке.

Алексей при виде этой хорошо известной ему сцены продолжал сохранять спокойствие, хотя руки его явно чесались.

— Хорошо, хорошо! Ещё одну ложку! — окончательно сдалась Лена.

Паша внезапно прекратил пыхтеть, быстро утёр глаза, с видимым трудом проглотил кашу и погрузил ложку в её остатки в тарелке только наполовину. Но бдительная Лена не позволила сыну так задешево уйти сегодня из-за стола:

— Полную, полную ложку бери, как договаривались!

Договор дороже денег. Это в семье Ропотова знал даже пятилетний Паша. И он, пересилив себя, набрал почти полную ложку каши и быстро определил её в свой маленький ротик. Не успев прожевать и проглотить эту выстраданную им последнюю порцию утреннего испытания, он сорвался из-за стола, и только одетые в белые носки его пяточки замаячили в глазах не успевших никак среагировать родителей.

— А прожевать?! Паша! — только и крикнула Лена в след убегающему мальчугану, уже успевшему и проглотить ненавистную ему кашу, и что-то прокричать раздраженно своему старшему брату.

— Лен, а где пряники? Мятные эти, — неожиданно вспомнил Алексей, почувствовав, что чего-то не хватало ему для завершения утреннего чаепития.

— Так дети ещё вчера их доели, — ответила Лена, смущенно улыбаясь.

— А конфеты, которые твоя мама в прошлый раз нам привезла?

— Тоже кончились, в воскресенье как.

— Опять я всё пропустил… Так чего, к чаю нет, что ли, больше ничего? — почти с обидой в голосе спросил Алексей.

— Ну, вот ты сам после завтрака сходи и купи: и пряники, и конфеты. Я вот тебе сейчас список дам, чего ещё нужно. — Она встала и сделала шаг по направлению к шкафчику, где лежали блокнот и ручка.

— Ну вот, нашёл себе работу, — полушутя, пробухтел Алексей.

Лена ответила ему только смехом.

Глава X

Уходя из дома, Ропотов вооружился списком продуктов, которые ему нужно было купить в магазине. Ещё на пороге квартиры он, увидев в мобильнике несколько неотвеченных вызовов, стал набирать номер своего друга и коллеги Кирсанова. И уже выйдя из подъезда, наконец после долгих длинных гудков услышал знакомый голос Димы.

Кирсанов так же, как и Ропотов, остался сегодня дома. Собираясь привычно на работу и услышав поставившие его в тупик новости, он, первым делом, стал обзванивать коллег, чтобы как-то сориентироваться и спланировать наступивший день. До Кольцова и Ропотова он так и не дозвонился. Заместитель же Кольцова Николай Павлович Авдеев ответил ему, что фирма сегодня не работает, и ему, Кирсанову, как и всем сотрудникам, не нужно приезжать сегодня на работу. Обсудив между собой все последние события и высказав друг другу обеспокоенность по поводу их возможных последствий, они договорились и дальше поддерживать связь, обмениваться новостями и планами теперь уже на завтра.

Потом Ропотов уже сам позвонил Кирсанову.

— Ты тоже дома? Слышал, что происходит? Военное положение ввели в Москве. Во, блин, дожили! — едва поздоровавшись, сразу выпалил Ропотов.

— Да, уж, наслышан. Интересно, на сколько это всё затянется?

— Телек умер совсем… А ты смотрел в Интернете, что там ещё показывают и что рассказывают? У меня волосы дыбом.

— Не, не успел ещё. А что?

— Посмотри, посмотри. Я тебе советую. Сам, правда, так и не разобрался ещё до конца, верить этому или нет.

Алексей быстро изложил Дмитрию версию убийства Президента, изложенную непонятными людьми в масках и с автоматом, а также косвенные подтверждения её на других сайтах и форумах. Кирсанов недоумевал. В итоге друзья условились периодически созваниваться, а также договорились разослать своим сотрудникам эсэмэски с сообщением от Авдеева. Речи о скорой встрече между ними не было.

По дороге в магазин Ропотов стал замечать, что на фасадах некоторых домов появились какие-то небрежные, видимо, впопыхах сделанные надписи. Они были большие, почти с человеческий рост. Раньше он их здесь не замечал. Надписи были нанесены чёрной и явно аэрозольной краской, какой обычно наносят свои граффити юные горе-художники. Почти все надписи были одинаковые, в том смысле, что это были одни и те же четыре буквы: одна «Р» и следом за ней подряд три «С». Таким образом, получалось «РССС».

«РССС — прямо-таки СССР наоборот… Чушь какая!» — подумал Ропотов, проходя мимо одной из таких загадочных надписей. Часть из них старательно стирали дворники-азиаты, но некоторые надписи продолжали гордо и бесстыже обращать на себя внимание, оставаясь никем пока не тронутыми на всеобщем обозрении. Возле одной такой шифрограммы стояли три бабули и молодая женщина с девочкой за руку. Женщины живо что-то обсуждали, периодически показывая жестами на испачканную стену дома. Слова «вандалы», «проучить» и «безобразие» слышались особенно хорошо в этом переливе высоких и дребезжаще-скрипучих нот.