Прочь из города

— Доченька, доченька моя, это я, мама. Я приехала… ну что же ты не открываешь… это же я, — слова Ларисы Вячеславовны стали тонуть в плаче, захлёбываться в слезах. Теряя силы, она сама сползла на колени, упираясь ладонями и щекой в дверь Ропотовых, и стала рыдать в голос, целовать и гладить дверь, как если бы она целовала и гладила сейчас Лену.

«Вы живы, вы живы, я нашла вас, я дошла, я смогла… Господи, спасибо тебе, Господи, верую… Ты есть, я знала, я всегда это знала, я верила… Господи… деточки мои родные, живы…», — произносила она сквозь слёзы и всхлипы.

Глава XXXV

Вскоре после того, как кровь перестала течь из носа Жаркынбая, в коморку вернулись два других киргиза. Лицо одного из них, того, что всё время держал свою руку другой рукой, что-то нашёптывая, было неестественно белым.

Эти двое были страшно удручены и раздосадованы, если не сказать больше. Мало того, что им не удалось поймать ни одной собаки и ни одной кошки, так им ещё и самим здорово досталось. Поэтому разбитый нос их товарища, как в прочем, и причина этого, совершенно не привлекли их внимания. Да об этом уже никто и не вспоминал.

Дело в том, что та собака, которую они выследили уже в конце охоты, оказалась на удивление сильней и проворней их двоих. Пока Нурданбек приманивал её костью такого же бобика, держа кость в руке, Туратбек должен был размахнуться и ударить собаку по хребту отрезком дюймовой трубы, которая уже не раз выручала двух охотников-заготовителей. После того, как собака с переломанным позвоночником должна рухнуть, хрипя слюной, он размозжит ей череп. Ну, а дальше в дело вступит нож Нурданбека.

Но на этот раз всё пошло не так. Собака подошла к Нурданбеку, привычно для того оскалила зубы и зарычала, потом опасливо обнюхала кость и попыталась ухватить её зубами. Туратбек в это время аккуратно вытащил из-за спины трубу. Боковым зрением собака увидела трубу, и когда узнала в ней своего главного исторического врага — палку, что было сил рванула кость на себя. На скользкой дороге ноги Нурданбека не удержали его тело на месте, и он подался вперёд. Ну, а Туратбек, уже опускавший со всей силой трубу, не смог изменить место её встречи с намеченной целью.

В результате правая рука Нурданбека, так и не пожелавшая расстаться с костью и увлекаемая собакой за собой, попала под жесточайший удар куском холодной стали. А дальше: звук ломающихся костей руки, слёзы и искры из глаз и безумные вопли падающего Нурданбека, звон ударившейся о землю и распевно катящейся в сторону трубы, стремглав убегающая с костью прочь собака, причитания проклинающего её и себя Туратбека. Вот и поохотились…

В итоге: открытый перелом лучевой и закрытый перелом локтевой костей правой руки Нурданбека, который уже где-то через час-два, после того как ему окажут первую помощь, и острая боль сменится на тупую и ноющую, начнёт осознавать, что перелом этот, по сути, его отложенная смерть.

Когда уже в подвале место перелома обнажили и с помощью ремня остановили кровотечение, саму рану промыли кипяченой водой, а её края хорошенько обработали зелёнкой. Потом попытались вправить на место торчавшую из раны кость и выковырять осколки, но тут же пожалели об этом: от внезапной острой боли Нурданбек закричал и потерял сознание.

— Снега, несите больше снега! — крикнул Ропотов.

И вдогонку:

— Снег, лёд — несите всё, что попадётся. В пакет кладите, чтобы на руку положить сверху.

А потом уже себе под нос:

— Иначе от боли он умереть может. Да и кровь снег поможет остановить.

Пока Нурданбек был без чувств, кость кое-как спрятали внутрь раны, а саму её, как смогли, очистили от осколков. Серёга быстро притащил откуда-то из подвала небольшую деревянную рейку и тут же на месте укоротил её о свою коленку. После чего Ропотов аккуратно примотал к рейке сломанную руку узкими полосами разорванной тряпки. Повязка получилась плотной, и рука была надёжно зафиксирована. Теперь её можно было обкладывать пакетом со снегом.

Нурданбека стали приводить в чувство: хлопали по щекам, растирали лицо и виски водой, а потом и снегом. Наконец, он открыл свои ничего не понимающие глаза и громко застонал.

— Нужно приготовить ещё такую же перевязь. Постирайте её с мылом, а ещё лучше прокипятите. Потом, когда всё высохнет, нужно будет сменить повязку. И сразу же постирайте и прокипятите эту вот тряпку. Понятно? — обратился Ропотов к киргизам и к Серёге, показывая на только что сделанную повязку.

Те закивали.

— И не забудьте через полчаса ослабить и снять жгут, иначе он руку потеряет… Да, и снег надо менять, как будет таять.

Когда Ропотов с Серёгой, наконец, вышли из подвала, Алексей недовольно проворчал:

— Ну, вот, ещё один день пропал… Жена, наверное, там убивается, не зная, что со мной, и где я.

Серёга промолчал, хотя понимал, что и его вина была в этом.

— Ладно, пойду я. Показаться хоть надо… — Давай.

— Ну, ты-то сам… всё? Успокоился? Здесь остаёшься ночевать или к Никитичу пойдёшь?

— Здесь, — процедил сквозь зубы Серёга, отводя в сторону от Ропотова глаза.

— Ну, вот и ладно. Правильно решил… Серёг, ты завтра поможешь мне с погрузкой?