Продайте мне хоть что-нибудь!

Маленькая Таня уже ждала меня на кухне и курила.

– Ну где ты там шляешься?

– Да вот с мужем общалась, – начала оправдываться я.

– Ну что, мечи на стол кирпичи.

– Да-да, Танюш. Сейчас. Поужинать хочешь или чайку?

– Выпить дай.

– Чего выпить?

– А чего у тебя есть?

– Сейчас посмотрим. Минеральная с газом есть, кока-кола, вот сын не допил.

– Я сказала «выпить», а не «попить».

У меня все сжалось внутри. Это что же за ребенок такой? В пять лет – выпить? Что делать-то? И тут опять вспомнился категоричный голос Светлой головы: «РАЗРЕШАТЬ АБСОЛЮТНО ВСЕ!» Ну что тут делать? Все-таки попробовала отговорить:

– Танюша, милая! Я тебя умоляю, не начинай. Я сама пила – знаю, что это такое. У тебя вся жизнь впереди. Ты знаешь, что такое женский алкоголизм? Это же страшная болезнь. Неизлечимая.

И тут мне стало еще страшнее. Что я говорю? Я же НЕНАВИЖУ эти слова. Именно от этих слов я и начала пить в молодости. Моя бабка-учительница донимала меня этими словами с детства. Мало того. Она мне вырезала статьи из всех журналов и газет о пьянстве. Ну как тут было не начать? Спасибо тебе, бабушка, большое!

И я достала бутылку красного сухого, пылившуюся в ожидании каких-нибудь гостей. Сама открыла. Сама налила.

Маленькая Таня выпила залпом. Потом откинулась на спинку стула и весело и визгливо прокричала:

– Милаяяя!!!

Все. Шандец. Дежа вю. Я вспомнила эту свою «Милую». «Милая» произносилась всегда, когда наступал приход. Независимо от того, кто был этой «Милой». «Милой» мог быть любой мужик. «Милаяяяя» – это не обращение. Это долгожданное состояние души.

– Ой хорошоооо! Давай еще вдогонку!

Налила Маленькой Тане еще. Она заметно подобрела.

Шаловливой стала, даже обаятельной, несмотря на весь ужас ситуации.

– Ну, что? За дело! Пошли твое шмотье смотреть.

Я покорно поплелась за ней в гостиную.

– Ну, с чего начнем?

– Танюша, вот смотри. Пальто, как я люблю. Халатное.

– Меряй давай.

Быстрыми судорожными движениями напяливаю пальто и заискивающе смотрю на Маленькую Таню. Строго смотрит. Оценивает. Говорит:

– Скидывай (уд. на посл. слоге). Не идет. Выбрасывай.

– Как – выбрасывай, Танюша? Как же – выбрасывай? Я за него такие деньжища отдала! Я его из Италии перла. Я его люблю!

– Я сказала – выбрасывай! И не такие уж ты деньжища за него отдала. Меня-то не дури.

РАЗРЕШАТЬ АБСОЛЮТНО ВСЕ!

– Хорошо, Танюш. Я его завтра выброшу.

– Неееет! Сейчас.

– Куда сейчас?

– В окно!

– Неееет!!!

– Дааааа!!! И БЕЗОГОВОРОЧНО!

Это же мне Светлая голова сказала – «БЕЗОГОВОРОЧНО»! Господи, откуда Маленькая Таня узнала? Что же делать? И спорить нельзя. Ясно же было сказано: В ВАШЕМ СЛУЧАЕ – БЕЗОГОВОРОЧНО. Ужас какой. Как дорого лечение-то выходит!

А Маленькая Таня тем временем открывает окно и идет к моему дорогому, ненаглядному, любимому пальто. Волочит его по полу, с трудом поднимает, встает на цыпочки и выталкивает его из окна.

– Чтобы завтра же было новое! Красное хочу!

– Танюша, умоляю, заклинаю, только не красное. Я в жизни красное пальто не надену. Какое хочешь куплю, только не красное.

– Красное! Only красное!

И опять исчезла.