Продана в жены

Я лежала, давясь слезами, а перед глазами проносились картинки из прошлой жизни. Как я кричу на маму, чтобы она, наконец, замолчала, и перестала называть незнакомого богача в телеке моим отцом. Даже в школе, где все были примерно одного уровня, смеялись над моими сапожками, которые разваливались на ходу. Мы были беднотой даже по меркам таких же нищебродов. В первом классе нам выдали в столовой по целому апельсину и я всех шокировала, когда попыталась съесть его вместе с кожурой. Насмешки одноклассников довели меня до истерики и все рассказали маме, когда она пришла забирать меня после занятий. С лицом сомнамбулы она выслушала учителя. У нее уже были круги под глазами, и синеватые губы, а заторможенной она была всегда, сколько я ее помню. Думаю, она болела уже тогда. Ничего не сказала, но на следующий день принесла апельсин и показала, как его чистить. С тех пор она старалась покупать что-нибудь лишнее, когда могла…

А эта холеная морда…

Я скрипнула зубами от ненависти.

Мама не помешалась и не врала. Это животное действительно мой отец. Он не заплатит, но что он тогда задумал? Зачем затеял этот фарс?

Я села, оставив на подушке мокрое пятно от слез.

Прислушалась.

Равиль за дверью притих.

Кроме сладкого кекса я ничего не ела. У меня еще остался второй.

Есть хотелось ужасно.

Я достала его из-под подушки, и развернула салфетку. Слегка помят, но это пустяки. Я надкусила кекс, жалея, что мамы нет рядом.

Интересно, отчим заметил, что я не пришла домой? В полицию он не обратится, это точно. Я вообще его раздражала — после смерти мамы особенно, и использовал он меня исключительно в качестве обслуги, когда нужно было сходить в магазин, помыть посуду или убрать бардак после его друзей-алкашей… Думаю, на мамину квартиру он положил глаз и я ему сильно мешала окончательно ее присвоить. Он выживал меня всеми доступными способами.

В замке внезапно проскрипел ключ и кекс я выронила. Подхватила, как летящую гранату, но посыпка разлетелась по полу. Я присела на корточки, подбирая следы сладкого преступления, не удержалась — сунула в рот. Слишком вкусно, чтобы выбросить. Еду я давно не выбрасываю…

Когда распахнулась дверь, я ползала на четвереньках, собирая посыпку. И даже тот, кто появился на пороге, не заставил меня остановиться. Я сунула последнюю крошку в рот, снизу вверх глядя на Зверя.

— Ты голодная? — тихо спросил он.

Он порочно улыбнулся, словно о чем-то неприличном думал.

Еще один…

Я так взглянула на него, словно он был врагом номер один и в лице отца, и в лице отчима, но Зверя это не тронуло. Он только усмехнулся.

— Принеси ужин, — сказал он Равилю.

Шаги за дверью стихли.

Зверь привалился к косяку, наблюдая за мной. Холодный взгляд, в котором прыгали искорки, напоминал взгляд хищника: любопытство и ноль жалости к будущей добыче.

Я рассматривала его с видом загнанного в ловушку зверька.

Чего он пришел? Просто посмотреть, понервировать меня? Насколько я поняла, тридцать дней меня трогать не будут — такой срок дали моему «отцу», но это если я поняла правильно.

Минут через десять лысый Равиль появился в комнате с тарелками в обеих руках.

Все это время Зверь неотрывно пялился на меня, молчал и проводил под ногтями кончиком своего лезвия.

Учуяв запах хорошо прожаренного стейка и салата, я напрочь о нем забыла. Стейк — толстый, мягкий, сочащийся соком, был просто умопомрачительным!

— Хозяин… Я могу уйти? Меня жена ждет…

— Полчаса я здесь побуду. Потом возвращайся.

Мы остались одни на этаже.

Зверь наблюдал, как жадно я ем, набивая рот с таким видом, словно этот стейк — самое вкусное, что я ела. Недалеко от истины: стейк и еще этот кекс.

— Отец тебя не слишком баловал, да?

Я бросила на него взгляд и промолчала. Неприлично — он же меня накормил, черт возьми, но говорить с набитым ртом неприлично тоже.

И я ему не доверяла.

Еще неизвестно, что он за эту еду попросит.

Меня мучил вопрос: они же видят, что я нищая, в отличие от Коринны. Зачем им эта сделка очевидно, что я не нужна отцу. И откуда они это узнали, он сказал им сам?

— Ты мне нравишься, Лили.

— Я не буду с вами спать, — пробормотала я с набитым ртом, сообразив, куда он клонит.

Он не разозлился.

— Все так говорят.

Я опустила глаза, не выдержала его взгляда. Радужка Зверя была прозрачной, серо-голубой, и абсолютно чистой. Ни капни сомнений или нетерпения. Ничего ему не сказала.

— Хочешь увидеться с подругой? Она тебе расскажет, какие в «Авалоне» порядки.

— С Викой? Хочу…

Неоконченный вопрос подвис в воздухе. Боялась, что за каждую исполненную просьбу Зверь будет что-то просить. Как в жестоких сказах, которые я читала в детстве, где на каждом шагу героев подстерегала расплата за свои немудрые желания.

— Ты такая милая, когда боишься, Лили, — он снова неприлично улыбнулся, и предложил мне руку. — Ты закончила?

Видел, что я доела.

Слишком быстро, чтобы это выглядело прилично, зато впервые за много дней я ощущала приятную сытость. И это долбанное чувство притупило ощущение опасности. Как бы шептало: знаешь, он не такой плохой парень, присмотрись к нему повнимательней, голодной не останешься…