Проданная ему

Мы болтаем, смеемся, пытаемся накормить детей, но все это как-то происходит будто со стороны. Я стараюсь расслабиться, но не получается.

— Все хорошо? — шепчет на ушко Руслан, прежде чем я с Лизой поднимаюсь на второй этаж. Смотрю в его черные глаза. Вроде мой Руслан, тот самый, который прошел со мной очень многое, и понимаю, что чужой, многое о нем не знаю.

— Да, хорошо. Просто немного непривычно.

— В смысле?

— Я как-то забыла, что ты наполовину чеченец.

— Я тебя не понимаю, Жень. По факту я русский, как и ты. Что ты себе уже надумала?

— Не знаю, — утыкаюсь в макушку сонной дочери, качая ее на руках. Руслан подходит вплотную, заглядывает мне в глаза.

— Жень, ты должна понимать, что я не могу быть везде, как дома. В этом доме немного другие правила, другие устоит, я их обязан соблюдать из уважения к хозяину дома. Я наполовину чеченец, а Эмин до мозга костей чеченец, он в утробе матери все впитывал, что сейчас тебя напрягает. Не знаю, как Стелла с ним живет, но живет, уважает его веру, его народ, соблюдает то, что от нее он требует и счастлива. Даже не боится рожать ему детей. Но я — не он.

— А сколько ты хочешь детей?

— Сколько будет, — протягивает руку к головке Лизы, взгляд его смягчается, я даже перестаю дышать. — Одна у меня уже есть. Красивая, как мама.

— Руслан… — часто моргаю, чувствуя, как слезы текут по щекам. Господи, до чего ж я дура. Должна же была подумать о том, что Руслан не тот человек, который будет распыляться на слова, не раз доказывал свои чувства поступками.

— Как ты думаешь, ей моя фамилия будет к лицу? — изгибает губы в неуловимой улыбке. — Я знаю, что творится в твоей голове. У тебя сейчас невообразимая каша, начиная моим поведением в этом доме, заканчивая отношением к Лизе. Да, Жень, она мне не родная, я это понимаю. Но у меня нет никакого отторжения, наоборот, если она будет меня называть папой, я буду только рад.

— За какие грехи ты мне такой достался? — тянусь к его губам, Руслан осторожно целует. — Я люблю тебя. Очень.

— Повторишь это еще ночью, когда я буду тебя нежно любить. Обещаю до самого утра.

— Ты неисправим.

— Мне кажется, что этой парочке пора на боковую, они определенно готовы встретить Новый год в мягкой постели, — раздается веселый голос Стеллы.

— Ставлю пять тысяч на то, что в сентябре мы будем обмывать маленькие пяточки ребенка Алиева, — осторожно выглядываю из-за плеча Руслана, так как не верю, что Эмин умеет шутить. Стелла обнимает мужа та талию, его рука лежит у нее на плече. Впервые вижу, как в карих глазах пляшут насмешливые огоньки.

— Я даже спорить с тобой не буду. Как показывает практика, ты оказываешься прав.

— Может хватит обсуждать нас, словно мы здесь не находимся! — возмущается Руслан, прижимая меня к себе. Лизка морщится, но не просыпается.

— Ой, Алиев, молчал бы.

— Кажется кто-то совсем страх потерял.

— Мне потребовалось несколько лет, чтобы его потерять, — Стелла задирает подбородок. — Теперь я тебя не боюсь, вижу, что тоже размяк от чувств, как сухарик в молоке.

— Эмин! — вроде сердится, но мы все смеемся. Эмин качает головой, утыкается в макушку своей жены, пряча сдерживаемую улыбку. — Я требую, чтобы ты объяснил своей жене, как нужно разговаривать с мужчинами старше себя.

— Обязательно, Руслан, все подробно ей объясню и расскажу, — серьезный тон меня не убеждает в том, что со Стеллой будут проводить воспитательную беседу. — Дети спят, так что самое время разойтись по комнатам для индивидуальных разговоров.

Под утро, засыпая в объятиях Руслана, еще раз проговариваю свое желание. Хочу через девять месяцев черноволосого мальчика с черными глазами, обрамленными густыми темными ресницами. Я не знаю, какое у него будет имя, но он будет самым любимым мальчиком на свете.



51

*** Руслан

Осторожно захожу в дом, стараясь не шуметь. Время позднее и мои девочки давно уже спять. Подумав о Жени с Лизой на душе становится тепло. Казалось, всего лишь сутки не виделись, а я уже начал скучать, как только выехал с территории. Эмин теперь жестко подкалывает, когда я каждый раз торопливо спешу домой, завершив все дела. Бывают, конечно, дни, когда работа берет меня в жесткие тиски и не отпускает какое-то время, но это проходит, и вновь спешу к ужину, к тем, кто меня теперь ждет с нетерпением.