Проданная. На стороне солнца

В ту ночь, когда Тиа уходила в портал, он неосторожно бросил ей «прощай». Это слово ничего не значило. Рафаэль не сомневался, что они увидятся снова – пусть и во сне. А потом – кто знает? У них на ссоры и примирения целая вечность.

Но после той встречи Тиа будто испарилась. Он не мог связать их сознания во снах, как делал это раньше. Не мог нащупать ее присутствие в этом мире.

Почему? Потому что после обмена кровью их связь, как хозяина и отродья, ослабла?

Нет. Вряд ли. Иначе Рафаэль и вовсе потерял бы эту ниточку, от самого сердца ведущую к Тиа.

Он все еще ощущал ее, как часть самого себя. Но вела она будто… в никуда.

Может, Тиа умерла?

Тоже нет. Иначе нить бы лопнула. А то, что происходит сейчас… Загадка и головная боль.

Такого раньше никогда не было.

Он долго пытался игнорировать это ощущение пустоты, похожее на то, какое испытываешь, лишаясь конечности. За сотни и тысячи сражений Рафаэль не раз испытывал это чувство, но оно всегда отпускало. На месте утраченной кисти или ноги со временем вырастала здоровая часть тела – преимущество вампиризма.

Но то, что происходило сейчас, терзало не меньше, чем беснующийся без новой дозы крови Вой Ночи.

Рафаэль долго ждал, что пустота на том конце, где должно быть биение сердца Тиа, скоро рассеется. Но время шло.

Зима отступила. Солнечное тепло кое-как пробивалось сквозь черный туман и согревало землю с наступлением весны. Снег полностью ушел лишь к лету. Земля стояла почти голая – ни трава, ни цветы не желали расти в вечной полутьме.

Иногда Рафаэлю казалось, что так сама природа протестует против него.

Ничего, скоро он сорвется и распрощается с жизнью. И тогда все вздохнут с облегчением.

«Да, Тиа?» — подумал Рафаэль, а в ответ его ужалила холодная пустота.

Он сморщился от боли, но поднял глаза, когда услышал шорох крыльев. Черная пташка опустилась на перила и без страха прыгнула к Рафаэлю.

— Снова ничего? – сухо спросил он, наблюдая за теневой птичкой.

Он создал таких несколько десятков и разослал в разные уголки мира с одной целью – найти драконьи земли, а вместе с ними и Тиа. Прошло уже несколько месяцев, а толку никакого. Пташки возвращались и показывали то, что видели своими глазами: бескрайний океан, заснеженные горы, чужие королевства…

Все не то.

Рафаэль без особой надежды подставил ладонь, чтобы птичка запрыгнула на нее, а затем сжал кулак, впитывая чужие воспоминания. И перестал дышать, когда увидел…

Остров, окруженный башнями, растущими прямо из воды. Холмы и горы. Дома из светлого камня, похожие на скопление пузырей или грибов. Пар, что тянется от земли в местах расщелин…

И нечеловеческие силуэты, гуляющие по улочкам.

Драконорожденные.

— Нашел, — выдохнул Рафаэль и открыл глаза.

Его боль притупилась. Безумный голос в голове стал тише. А сердце наоборот забилось где-то в горле, и даже ветер, на высоте дворца пронизывающий до костей, не заглушал его бой.

***

Меч. Кинжалы. Легкая броня.

Он был почти готов к пути. Не хватало лишь одной детали – утоленного голода.

Рафаэлю предстоял сложный перенос. Пересечь океан и оказаться в одиночестве среди врагов – безумие. А проделать это почти на грани истощения – самоубийство.

Игнорируя многочисленных слуг, что встречались в коридорах захваченного королевского дворца, Рафаэль быстрым шагом шел к темницам.

Ему срочно нужна кровь.

Напасть на кого-то из «своих» — самое простое решение. И Рафаэля даже никто не остановит, если он решит прямо сейчас вцепиться в глотку какой-нибудь горничной. Ему нет равных ни в Артери, ни где-либо еще. Он может делать все, что пожелает.

Но одна мысль об этом вызвала отвращение и рвотные позывы.

Одно дело – рубить врагов. Совсем другое – превращать в пищу свой народ.

За последние полгода Рафаэль размяк, разнеженный обожанием людей, готовых следовать за ним. Он не хотел и не мог терять уважение идущих за ним толп, а вместе с ним — крупицы влияния и власти. Ему льстило всеобщее обожание. Но, что странно, он чувствовал кое-что еще.

Ответственность за этих людей.

В подвалах было сыро и темно. На входе в коридоры с темницами несли дозор стражники, которым Рафаэль подал знак – можете быть свободны. Они тут же испарились, а Рафаэль толкнул тяжелые двери и оказался между рядов пустых камер. Он решительно шел дальше, в самый конец коридоров, где ждал единственный пленник.

— Подойди, — приказал Рафаэль, едва оказался перед решеткой, за которой сидел исхудавший человек.

Бледный, в серой одежде, превратившейся в тряпье. Длинные черные волосы спутались, слиплись от грязи и висели сальными сосульками. Когда человек сидел, они касались земли. Так же, как и цепи, что спускались от шеи, кистей и лодыжек.

— Живее! – поторопил Рафаэль и призвал на помощь тени. Это почти не тратило его сил, зато подтолкнуло пленника на ноги, а затем – к решетке.

Шлем из особого металла неизменно закрывал верхнюю часть головы мужчины. Открытыми оставались только рот и синие глаза, что зло смотрели сквозь узкие прорези.

Омерзительная, но честная пытка.