Проданная

В лаборатории он работал опять до позднего вечера, не замечая ничего вокруг. Но сейчас его мысли нет нет и возвращались и к той, из-за которой сейчас он всё-таки делал эту настойку, чтобы преодолеть смерть. К той, которую он отпустил вчера и которая так долго жила в его сердце. Ведь если, возможно, он успеет, не опоздает сейчас, он наконец перестанет винить себя. Как сказала ему когда-то давно отец, да он не захотел его слушать. Ещё и поэтому он хотел закончить эту микстуру. И будь он не Алистером Эурелиусом, если у него не получится!

Утром, через три дня, лекарство было готово. И он должен быть уверен, что оно помогло. Чтобы потом сразу, не задерживаясь броситься за Диарлинг в столицу. И, возможно, ещё не всё потеряно.

— Я уезжаю во дворец, надолго, — бросил он Гастину, захватив с собой плащ и самые необходимые микстуры. Там в столице его дожидалось отцовское имение. Оно стояло заброшенным. У него не хватило духу остаться там после всего что было. И раньше он думал, что никогда не вернётся. Но у любого никогда есть срок давности.

Алистер вышел из дома и упрямо зашагал к дому капитана охранителей. Он завершит то, что должно было сделать давно.

В доме капитана (он так и не узнал его имени) его встретила темнота и гулкая гнетущая тишина. Неужели опоздал и в этот раз? Он сжал руки в кулаки, потом выдохнул и загородился от чужих эмоций. От боли такой силы можно было сойти с ума. Но неужели уже ничего поделать нельзя? Он пригладил волосы, поправил плащ, разметавшийся от быстрой ходьбы и вошёл в кабинет, не дожидаясь, пока дворецкий доложит о нём.

— Добрый день, господин Эурелиус, — капитан пожал ему руку и устало потёр переносицу. Не надо было обладать эмпатией, чтобы увидеть, как тот устал и осунулся за те дни, что они не виделись. — Вы почти опоздали. Я думаю, что Милли осталось недолго. Вы, конечно, можете дать ей свою микстуру, но боюсь это её уже не спасёт. Только не говорите моей жене.

И капитан устало откинулся на спинку кресла, показывая, что больше разговаривать он не в силах. Алистер прошёл в спальню к девочке, где в гробовой тишине у кровати сидела, прямая как палка, мать, комкая в руках платок. Увидев его, она с надеждой вскочила с кресла.

— Муж всё-таки позвал вас! Упрямец! Он так не хотел к вам обращаться! Вы ничего не подумайте, просто мы…

Алистер не слушал дальше сбивчивые объяснения женщины. В груди снова разрастался холод. Он всегда будет чужим для этого города и его плащ и его нескладная фигура и его умения. Даже несмотря на то, что он так долго живёт здесь. Он — чужак с иными повадками и иным взглядом на жизнь, со странным прошлым и умениями, чужак, которого боятся и предпочитают лучше умереть, чем обратиться за помощью. Он же понимал, что капитана толкнуло отчаяние обратиться к нему.

— Вот. Дайте это выпить дочери. И потом каждый день в течении двух недель три раза в день по ложке.

— Благодарю вас! — Прижала руки к груди женщина и бросилась к микстуре. Но руки у неё так дрожали, что Алистер мягко отстранил её, налил лекарство сам и дал девочке.

Несколько минут ничего не происходило. Слышно было лишь их дыхание, да хрипы, вырывавшиеся из её груди. А потом щёки её порозовели, лихорадочная бледность исчезла, девочка открыла глаза и улыбнулась. Женщина сдавленно всхлипнула и бросилась к дочери. Алистер отвернулся, постоял несколько секунд, а потом вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Сюзан была бы счастлива узнать о том, что у него получилось, наконец-то, впервые за столько лет. Получилось легко и почти без усилий. Вот только за этим стояло столько лет страданий и поисков в лаборатории, что оно окупилось с лихвой. Наверное, поэтому он ничего сейчас не испытывал. Ни радости, ни эйфории. Вот если бы то, что он сделал оценила другая… Он же видел и чувствовал тогда кроме страха интерес и даже уважение Диарлинг. Если бы вернуть всё назад, он бы сделал так, что в её глазах помимо уважения появилось бы что-то ещё. Ведь он же чувствовал это что-то! Иногда, лёгкое дуновение, как ветерок. Она даже сама не понимала…Стоп! Алистер запретил себе думать. Вот найдёт её, и тогда уже будет размышлять.

Теперь никто и ничто его не остановит на пути во дворец. Он добрался до гостиного двора так быстро, как только мог. Полы плаща развевались за спиной, делая его невообразимо похожим на ворона.

— Мне самую быструю лошадь, — Время словно ускорилось. Алистер не мог стоять на месте и пританцовывал от нетерпения. Его хорошо знали и поспешили исполнить прошение.

Сто рилов — и он уже в седле.

Глава 12

Диара набрала воздуха в грудь, чтобы крикнуть. Страх липкой паутиной опутал разум. Граций, словно предугадал её следующий шаг и зажал рот.

— Тихо. Тихо, красавица. Ты от меня никуда не денешься.