Продавец обуви. История компании Nike, рассказанная ее основателем

Через несколько дней Сумераги направил Соула на встречу со мной. Учитывая репутацию человека, я ожидал увидеть перед собой некую богоподобную фигуру с пятнадцатью руками, каждая из которых должна была взмахивать волшебной палочкой, сделанной из распорки для обуви. Но Соул оказался обычным, заурядным бизнесменом средних лет с нью-йоркским акцентом и в костюме из акульей кожи. Не моего типа парень, ну, и я не был парнем его типа. И тем не менее нам без труда удалось найти общий язык. Кроссовки, спорт — плюс непреходящее отвращение к Китами. Когда я лишь упомянул его имя, Соул фыркнул: «Да он козел».

«Мы по-настоящему подружимся», — подумал я.

Соул обещал мне помочь осилить Китами, высвободиться от него. «Я могу решить все ваши проблемы, — сказал он. — Я знаю фабрики». «Фабрики, которые смогут выпускать «найки»?» — спросил я, передавая ему образец моих новых футбольных кроссовок. «По памяти могу сразу назвать пять таких!» — выпалил он.

Он был непреклонен. Похоже, у него было два состояния ума — непреклонность и пренебрежение. Я понимал, что он выставляет меня на торги, что он хочет мой бизнес, но я был готов к продаже, и даже более чем готов к тому, чтобы продажа состоялась.

Пять фабрик, которые упомянул Соул, находились в Японии. Поэтому мы с Сумераги решили поехать туда в сентябре 1971-го и осмотреться на месте. Соул согласился быть нашим проводником.

За неделю до нашего отъезда позвонил Сумераги. «Мистер Соул перенес сердечный приступ», — сообщил он. «О нет», — сказал я. «Как полагают, он поправится, — сказал Сумераги, — но совершать поездки пока невозможно. Его место займет его сын, очень способный человек».

Голос Сумераги звучал так, будто он больше пытался убедить не меня, а самого себя.

В Японию я полетел один и встретился с Сумераги и Соулом-младшим в офисе «Ниссо» в Токио. Я буквально опешил, когда ко мне навстречу с протянутой рукой вышел Соул-младший. Я предполагал, что он будет молодым, но передо мной стоял подросток. У меня было предчувствие, что он будет одет, как и его отец, в костюм из акульей кожи, и так оно и оказалось. Но костюм ему был велик — на три размера больше, чем надо. Может, он действительно был отцовским?

И как очень многие подростки, он начинал каждое предложение с «я». Я думаю то. Я думаю это. Я, я, я.

Я бросил взгляд на Сумераги. По его лицу было видно, что он серьезно обеспокоен.

Первая из тех фабрик, которые мы хотели осмотреть, находилась на окраине Хиросимы. Втроем мы отправились туда на поезде, прибыв в полдень. Прохладным, пасмурным днем. Встреча была назначена на утро следующего дня, поэтому я подумал, что будет важно использовать свободное время, чтобы посетить музей. И я хотел пойти туда один. Я сказал Сумераги и Соулу-младшему, что встречу их на следующее утро в вестибюле гостиницы.

Переходя из одного музейного зала в другой… я был не в состоянии все это осознать. Не был в состоянии пропустить все это через себя. Манекены, одетые в опаленную огнем одежду. Кучки оплавленных, облученных ювелирных изделий? Кухонной посуды? Я не мог разобрать. Фотографии, которые перенесли меня куда-то далеко за пределы эмоций. В ужасе стоял я перед расплавленным детским трехколесным велосипедом. Я стоял с открытым ртом перед почерневшим скелетом здания, в котором люди любили, работали, смеялись… до тех пор, пока… Я пытался почувствовать и услышать момент взрыва.

У меня защемило сердце, когда, повернув за угол, я наткнулся на сгоревший ботинок, лежащий под стеклом витрины, и на след его владельца, все еще видимый на земле.

На следующее утро, когда все эти ужасные образы еще были свежи в памяти, я был мрачен, глубоко подавлен, пока мы с Сумераги и Соулом-младшим ехали в машине, направляясь за город, и я чуть было не испугался, услышав возгласы приветствия заводских руководителей. Они были рады видеть нас, были рады показать нам свое хозяйство и свою продукцию. Кроме того, они довольно прямолинейно заявили, что очень хотят заключить сделку. Они давно надеялись на то, чтобы пробиться на рынок США.

Я показал им кроссовки «Кортес», поинтересовался, сколько им потребуется времени для того, чтобы выпустить достаточно большую партию такой обуви. «Шесть месяцев», — сказали они. Соул-младший выступил вперед. «Сделаете это за три», — рявкнул он.

Я ахнул. За исключением Китами, я всегда находил японцев неизменно вежливыми, даже в разгар споров или интенсивных переговоров, и я всегда стремился отвечать взаимностью. Но соблюдение вежливости в Хиросиме, как ни в каком другом месте, как я полагал, было гораздо важнее. Здесь, как нигде больше на всем земном шаре, люди должны быть любезными и добрыми друг с другом. Соул-младший был каким угодно, но только не таким. Он был уродливейшим из американцев.