Продавец проклятых книг

— Если что-то пойдет не так, позаботься об Уберто.

Француз кивнул и плотнее закутался в свой зеленый плащ: было холодно.

Времени на размышления больше не было. Игнасио зашагал к входу в собор. В его душе бушевала целая буря чувств.

Двери базилики были закрыты неплотно: чтобы войти, оказалось достаточно толкнуть их. Идя по главному нефу, Игнасио не увидел в нем ни одного человека. Решив, что Вивьен может ждать в склепе, он подошел к апсиде и спустился на нижние этажи. Там было темно, и дальше Игнасио шел медленно, пробираясь вдоль стен.

Оказавшись в центральном нефе склепа, он увидел перед алтарем силуэт стоящего человека с капюшоном на голове. Мерцающие огни свечей едва освещали эту фигуру. Казалось, что этот человек служит беззвучную мессу для невидимых прихожан.

Игнасио осторожно подошел к нему и недоверчиво спросил:

— Вивьен, это действительно ты?

Человек в капюшоне шевельнулся и произнес:

— Игнасио! Наконец-то…

Торговец сразу узнал голос Вивьена, но сдержал свою радость: у него в душе накопилось много совсем других чувств. Взгляд Игнасио стал суровым. Торговец наставил на воскресшего друга указательный палец и заявил:

— Мне тоже не терпелось снова увидеть тебя. Я этого желал очень горячо, и прежде всего хотел, чтобы ты мне кое-что объяснил! Почему все эти годы ты скрывал от меня тайну книги «Утер Венторум»? По твоей вине Святая Фема охотилась на меня, хотя я ничего не знал про эту проклятую книгу! Ты хоть понимаешь, сколько горя ты мне причинил?

— Вот как ты здороваешься со старым другом? — Человек в капюшоне выпрямил плечи и аккуратным точным движением открыл свое лицо. — Не бойся, я тебе все объясню.

Игнасио смотрел на давнего друга и спутника в приключениях с изумлением и ужасом: вместо прежнего лица у Вивьена было другое — безобразное и уродливое. Его пересекали глубокие шрамы, нос был искалечен, верхняя губа рассечена на две части.

Торговец снова недоверчиво взглянул на монаха:

— Вивьен, я с трудом узнаю тебя. Что случилось с твоим лицом?

Оставшись вдвоем, Уберто и Гийом сразу стали искать отверстие или щель, чтобы видеть, что происходит внутри базилики. Обойдя вокруг здания и осмотрев все стены, француз остановился перед окошком склепа, заглянул внутрь, потом сделал Уберто знак тоже посмотреть.

В склепе стояли два человека и спорили между собой.

Заглянув в окно, Уберто широко раскрыл глаза и прошептал:

— Этого монаха я уже видел в Испании, в Сахагуне. Он говорил со мной!

Уберто вспомнил этот короткий разговор.

«Спроси своего наставника. Спроси его, кто он такой на самом деле», — сказал ему тогда монах.

Но если человек со шрамами — Вивьен де Нарбон, то почему он не назвал ему в Сахагуне свое имя? И почему не спросил его об Игнасио, а вместо этого за спиной у своего друга говорил о нем так, что создавал подозрения на его счет?

— Может быть, Игнасио в опасности, — робко сказал Уберто Гийому.

— Мое лицо? — Монах провел пальцами по шрамам. — Только благодаря этой ужасной маске я до сих пор жив.

Игнасио ничего не ответил на это. Тон Вивьена был необычным, в них звучала резкая, пронзительная нота с легким оттенком безумия.

— Ты хочешь знать, как это случилось? — продолжал человек со шрамами. — Это произошло через три года после того событий в Кельне. Ты тогда уже был на Востоке. А я скрывался в Альпах, в монастыре Святого Михаила у Плотины. Я думал, что смог убежать от Святой Фемы, но ошибался. Доминус нашел меня даже там! У меня едва хватило времени вскочить в седло и ускакать из монастыря. Но Доминус погнался за мной — хотел получить книгу, будь он проклят! — Он коротко охнул, вытер лицо рукавом рясы, истерически усмехнулся и продолжил: — Тогда-то я и свалился с обрыва. Это было ужасно! Я упал на склон горы и катился по нему вниз до самой долины. Я помню, как ударился о скалы — все удары по порядку. Боль была страшная. На следующее утро меня нашел пастух. Я был близок к смерти, но еще жив. Этот человек стал меня лечить и сумел спасти, но мое тело приняло свой нынешний жалкий вид. Однако так мне, по крайней мере, было легко изобразить мою смерть. По мнению монахов из монастыря Святого Михаила, я умер в Пепельную среду 1205 года. Я позволил им поверить в это и освободился ото всех, даже от Доминуса. Ты видел мою могилу? — У него вырвался смешок. — Что это я? Разумеется, видел, иначе ты не был бы здесь.

— А что ты делал потом? Пусть даже Зоркие больше не могли тебя узнать, ты, конечно, не мог жить под своим именем.

— Я стал новым человеком. Бежал в Рим, познакомился с братом Домиником де Гусманом и вступил в его религиозное движение, стал доминиканцем. Я получил должность в Болонье при одной библиотеке, потом меня перевели в Тулузу, в монастырь Святого Романа. Никто не знал моего настоящего имени, я всем был известен как Сципион Лазарус.

— Именно тогда ты и начал искать меня, — сделал вывод Игнасио.