Продавец слов: Она

А когда Наилю было тринадцать ему дали главную драматическую роль в спектакле. Не Шекспир, но тоже довольно сильное и известное произведение. Так весь зал рыдал, когда он в конце спектакля с продолжительным душераздирающим монологом «умирал». Эмоциональной волной снесло всех. Даже парни прониклись. Вся школа побывала на спектакле. Аншлаги каждую неделю, а магазины не успевали поставлять партии бумажных платочков на склад. И все восхищались. После, в классе, мы долго обсуждали то, что увидели и сравнивали с оригинальным произведением. Чем больше он становился местной звездой, тем больше замыкался в себе и никого не подпускал огораживаясь невидимой стеной. Это меня тревожило.

— В этом году экзамены. Выбрал уже?

— Подумаешь…Это ты без пяти минут студентка, а мне еще два года в вышке трубить, — Наилю не нравилось в нашем городе, он чувствовал себя взаперти. Как в клетке, где очень мало места, будто не развернуться толком. В его случае — это обосновано, но до восемнадцати лет родители запретили ему поднимать разговор об уходе из школы, а уж тем более переезд в другой более крупный город, чем наш.

— Ты занят после школы? — быстро сменила я тему, Наиль посмотрел на меня в ответ так, будто я предложила что-то непристойное будучи братом и сестрой. Настроение устремилось вниз.

— А где твой ухажер на мотоцикле?

«Все сегодня его вспоминают!».

Наиль и Митя никогда не пересекались, боялись друг друга что ли, но знали о существовании друг друга.

— Не мой и уж точно не ухажер, — скрестив руки на груди, заверила брата.

— Ты стала больше проводить время одна… Может тебе подруг завести?

— Точно! Как собаку? И назвать ее «на случай экстренной необходимости позвонить».

— Слушай, я не против проводить с тобой время и избавить тебя от тоски, но ты уверена, что это временная мера тебе поможет? Вы довольно тесно и долго общались, — я потупила взгляд, а Наиль замолчал, чувствуя напряжение. — Ты так и не рассказала, что между вами случилось, — как бы подталкивая меня к очередному душевыворачиваемому разговору.

Спас звонок на следующий урок.

— Пообедаем вместе? — спросила, удаляясь от него.

— Без проблем.

— После третьего. Внизу. У главного входа.

— Идет!

⸎ ⸎ ⸎

— Над чем вы сейчас работаете в театре?

Удобное расположение школы позволяло на обеденный перерыв прогуляться по прилегающему парку. Вошли. Будто из школы не уходили, все тут, и можно с легкостью понять кто с кем дружит, а иногда и против кого, по косым взглядам и тем, на сколько сильно скривилось лицо при виде объекта обсуждения.

— Я знаю, что ты делаешь… — Наиль смотрел себе под ноги, — заговариваешь зубы.

— Мне правда интересно, — у нас в руках было по сэндвичу: засохший, горелый, но подогретый в микроволновке с разложившимся помидором внутри и мертвой, впитавшей какой-то странный запах курицей. Мы нашли место в тени деревьев. Расположились, вытянув ноги, — продолжили. — Я весь последний год провела дома. Будто потеряла связь с миром. Бросила кружок журналистики, представляешь, — как бы невзначай добавила, показывая, что я делюсь своими событиями из жизни.

— Зря. Ты хорошо писала, — осудил мой выбор брат, разглядывая мертвый сэндвич.

— Так что в театре? — спросила я, улыбаясь, показывая все, как выровненный забор, зубы

— Выбираем.

— Из чего?

— Пушкин или Лермонтов.

— Да это сложно, — потянула я, — почему Гоголя не ставите? На тему ведьм и нечисти так оторваться можно, детям точно понравилось бы.

— Да, а потом им кошмары будут сниться. Проблем не оберемся.

— А Булгаков, «Мастер и Маргарита»?

— Какой школьнице позволят голой по сцене ходить?

— Не подумала, — осеклась.

«Все что говорю — все не впопад».

— Когда ты начнешь уже говорить о себе…

— А когда ты покажешь свою девушку?

— Когда перестанешь мне врать, — я недовольно закатила глаза. Все до банальности просто: не лезь в душу — останешься жив. — Я как лучше хочу, сестра, — мягким голосом добавил Наиль.

— Знаю.

— Ты можешь все мне рассказать, возможно я тебя осужу, и как-то не так посмотрю, но тебе точно станет легче, не сразу и совсем ненадолго, но тебе это точно нужно, — на такое заявление, решила, что точно буду молчать, — Ну? — не унимался брат.

— Я просто дура, — выдала на выдохе. И мне действительно стало легче.

— Пф, конечно, дура…А в чем ты дура?

— Я хочу наладить общение с человеком, которого сама же необоснованно обидела, — произнесла себе под нос. — Но в тот момент мне было так больно, я злилась и ненавидела его. Тогда я подумала, что дам передышку, неделю может две, чтобы мои эмоции поутихли, чтобы при нашей встрече мне не хотелось разорвать его на мелкие кусочки, — пулеметом выдала на одном дыхании, виновато опустив голову, — но прошел год. Целый год, Наиль… А теперь мне страшно. Мы существовали этот год по-отдельности, возможно строили свою жизнь и мечтали о будущем, но уже по-отдельности…Понимаешь, о чем я говорю?

— Думаешь, он тебя забыл?

— Он не забыл… нет! Вроде бы.