Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР

Атмосфера становилась настолько невыносимой, что в конце концов даже те из членов Политбюро, которые первоначально придерживались иных мнений относительно письма Андреевой, были вынуждены переменить свою позицию. Причем сам Горбачев, в прямом смысле слова, буквально лично набрасывался на каждого, кто, по его мнению, не в достаточно полной степени осуждал «деяния» Н. Андреевой.

* * *

Начатая таким образом «охота на ведьм» длилась немало недель. Дело дошло даже до того, что специально назначенной по этому поводу комиссией ЦК был устроен настоящий «рейд» на помещения редакции «Советской России» в поисках доказательств якобы существующего «заговора».

Другим из приемов Горбачева в том же плане стал созыв очередного заседания Политбюро 30 марта, в то время, когда Лигачев находился в трехдневной командировке в провинции. И опять на повестке дня был вопрос об осуждении письма Нины Андреевой. Вдобавок на сей раз Горбачев превратил заседание в настоящий «экзамен преданности» его линии и личности.

«Каждый должен безоговорочно определиться, на чьей стороне он находится!» — примерно так обратился он тогда к изумленным членам Политбюро.

Вместе с тем применял он и другой вид психологического нажима и шантажа. Угрожал, что подаст в отставку, если на заседании не будет принято «ясное» решение и не будет сделан «верный» выбор. В конце концов все присутствующие высказались в поддержку критики письма Андреевой и «Советской России». Была принята резолюция, осуждающая ее главного редактора Владимира Чикина. Проголосовали также и за предупреждение Лигачеву. Наконец был одобрен и составленный Яковлевым текст официального осуждения письма Нины Андреевой со стороны Политбюро. Таким образом, Горбачеву удалось не только публично унизить и изолировать Лигачева, но и дополнительно внести раскол среди остальных членов Полибюро. Наряду с этим в положение «вынужденной обороны» были поставлены все действительные или потенциальные противники «нового курса перестройки», пользующиеся сколько-нибудь значительным влиянием в обществе.

«Правда» в номере за 5 апреля опубликовала текст яковлевского «осуждения» письма Андреевой. В нем, между прочим, говорилось, что «в дискуссионной публикации «Советской России» читатели впервые имеют возможность столкнуться с выраженной в самой концентрированной форме нетерпимостью, с отвержением самой идеи обновления, с наглым заявлением чрезвычайно консервативных и догматических позиций». Далее отмечалось, что, «защищая Сталина», сторонники письма отстаивают «право на произвольное применение власти».

На следующий день «Советская Россия» тоже была вынуждена опубликовать этот документ. 15 апреля там же появились и материалы «самокритики», подкрепленные тенденциозно выбранными цитатами из письма Нины Андреевой. Наряду с этим практически все газеты буквально захлестнула волна писем «читателей», выражающих свое «возмущение» содержанием письма или, скорее, тем, что было написано о нем в яковлевском «осуждении».

Следующий этап данной кампании начался 8 апреля в Ташкенте, когда Горбачев объявил, что «судьбы страны и социализма поставлены под вопрос». Тогда же он подчеркнул «необходимость» заменить Лигачева на посту заведующего идеологическим отделом ЦК другим человеком. На заседании Политбюро 15–16 апреля Горбачев снова заявил, будто результаты проведенных расследований по «случаю Андреевой» показали, что «все это было начато здесь, в этом зале». Яковлев, в свою очередь, также произнес свою очередную длинную речь, в конце которой опять стояло его определение письма как «манифеста против перестройки». Тогдашний председатель Совета министров Николай Рыжков тоже обвинил Лигачева в том, что тот заходит в сферы, находящиеся «вне его компетенции». К концу данного заседания, как указывает Роберт Кейзер, «Лигачев оказался в положении полной изоляции». В результате он был освобожден от большого числа занимаемых им должностей и обязанностей, а вопросы идеологии и работы средств массовой информации перешли к Яковлеву.

Таким образом, Горбачеву и Яковлеву полностью удалось использовать письмо Нины Андреевой, содержание которого, в общем-то, не отличалось ничем существенным от множества других, более или менее критических материалов, появляющихся на страницах газет в то время, в качестве предлога для кампании политической дискриминации и устранения Егора Лигачева — своего основного противника в составе Политбюро. Его судьбу разделило также множество других деятелей партии и государства на всех уровнях, отличающихся своим твердым и принципиальным отношением к ревизионизму.