Продавцы грёз. Том второй

Трижды Слепок активировался в моменты наибольшей опасности для его жизни — на фабрике консервов, во время нападения тех людоедов и во время первой драки на арене. Но во время боя за деревню охотников боевое состояние включилось задолго до непосредственной угрозы.

Значит, есть какой-то способ использовать способность Слепка до того момента, когда ему переломают все ребра, или придется рвать собственные жилы, чтобы выжить. Ведь если он доведет до этого, ему опять придется отлеживаться неделю или две, а будет ли у него на это время?

Раз не получается включить боевой режим, просто пожелав, нужно вспомнить все обстоятельства того дня. Какое состояние помогло ему активировать Слепок? Что Алексей чувствовал, когда способности заработали?

Страх? Нет. Он и сейчас боится, но что-то это не сильно ему помогает. Напротив, приступ паники «выключил» боевой режим в деревне.

В тот день за его спиной по домам сидели десятки женщин и детей, возможно, ответственность перед ними помогла включить Слепок? Да, вроде бы, нет — в тот момент башка у него была совершенно пустая.

Что же… что же… что же…

В тот день он видел работорговцев как цели. Может быть… Работорговцы… их мерзкий вид… понимание того, что они не просто торгуют людьми…

* * *

Замухрышка вновь атаковал. Серия ударов, четких, выверенных — левым кулаком в голову, правым — в солнечное сплетение, правым коленом в пах — должна была как минимум заставить противника отступить. Пройди хоть один из них как следует, жертва и вовсе потеряет любую способность сопротивляться.

Но ни один удар не прошел не то что «как следует», вся серия ушла куда-то в молоко. Лишь удар коленом, нацеленный в пах, неуклюже угодил в бедро, не выбив уже практически потерявшего способность к сопротивлению противника даже из равновесия.

А потом…

Это была лишь пощечина, но нанесенная тыльной стороной ладони, наотмашь, с оттяжкой. У раба лязгнули челюсти, из глаз брызнули слезы. Он упал на одно колено и едва не уткнулся лицом в подтаявший снег. Замухрышка даже не увидел замаха, не говоря уже о том, чтобы отреагировать на удар. Но одно он успел заметить — во время удара враг даже не смотрел на него. Его взгляд был устремлен куда-то поверх его правого плеча. В глазах пылали отблески костра. Разбитые губы растянулись в странной полуухмылке, открывая окровавленные зубы.

— Убью, — прохрипел еще пару секунд назад полумертвый доходяга.

И хотя обращался он не к рабу, тот понял, что и ему через пару секунд тоже конец. Ведь он стоял на пути обезумевшего.

* * *

Все было просто.

Алексей ненавидел работорговцев. И хотел убить их всех.

Слепок не имел кнопки «вкл/выкл», его нельзя было просто включить. Он активировался устремлением хозяина. В данном случае устремление могло быть только одно.

Желание убивать конкретных людей.

Шея замухрышки хрустнула в его руках, безвольное тело упало в снег. Работорговцы из каравана Хаза победно заорали. Сейчас их радостные крики превратятся в вопли предсмертной агонии. Алексей оскалился и пошел в сторону толпы.

— Вырубите его! — рявкнул кто-то в толпе. — Немедленно!

Алексей перепрыгнул через костер и вцепился в ближайшего работорговца. Все произошло быстро — скрюченные пальцы ударили в глаза, и жертва, дернувшись лишь раз, повалилась на землю. Представитель Аларии перешагнул поверженного и двинулся к следующему. Правая нога ударила будто бы сама собой. Самый жестокий удар, который можно было нанести мужчине — в пах самым носком. Работорговец, не издав ни звука, упал без сознания. Его можно будет добить потом.

— Быстрее, мать вашу! Вырубите его!

Орал какой-то старик, стоящий в глубине толпы метрах в пятнадцати от Алексея. Что ж, он будет следующим. Благо, окружающие его женщины с визгом прыснули в разные стороны.

Впрочем, на этом все и кончилось. Он был один. Оправившись от первого шока, работорговцы бросились на него всей толпой. Алексей сломал шею еще одному, но уже через секунду на него набросилось сразу четверо мужчин. Его руки профессионально заломили за спину, повалили его на живот, в утоптанный снег. Короткий миг паники…

Алексей лежал ничком на холодной земле, на нем сидело не меньше трех человек. Он зарычал от злости, когда чья-то рука вцепилась в волосы на его затылке и подняла голову.

Напротив стоял тот старик. Щурясь, он смотрел Алексею в лицо.

— Ты бешеный пес Продавцов грез, ведь так? Только их вмешательство может объяснить, как практически мертвый человек оживает и начинает драться. Только они способны лишить человека души, а ее, судя по твоим глазам, у тебя давным-давно нет. Ты — их пешка, так ведь?

— Ты уже знаешь ответ.

Старик кивнул.

— Бросьте его в вагон. Не спускайте с него глаз. Никаких драк с другими рабами. Этот… это… существо не достойно стать живым человеком. — Старик наклонился к Алексею. — Ты умрешь и будешь съеден, пес. Но не здесь, а в городе Мертвых, как и положено.

— Я переживу вас всех, — процедил Представитель второго клана сквозь зубы.

— Сомневаюсь.