Продавцы мечтаний

Рёв снегоходов преследователей стих. Антон выпрыгнул из-за укрытия и выпустил остаток обоймы в готовящихся к стрельбе противников. Попал в одного, выбив того из седла. Во второго промахнулся, и тот ответил нескончаемой автоматной очередью.

Землянин валялся на снегу, слушая, как пули рвут железную обшивку снегохода. Если одна попадёт в бензобак, им не поздоровится. Большого взрыва, конечно, не будет, но им и маленького хватит.

Орайя поняла это одновременно с ним.

— Есть патроны?

— Нет.

— Плохо. Выкатываемся с разных сторон. Я попробую его снять.

— Хорошо.

— На счёт «три». Раз, два… ТРИ!

Антон покатился по снегу. Оказавшись вне укрытия, он рванул к деревьям, держа направление к снегоходу убитого им ездока. Автоматчик дёрнул стволом в разные стороны, видимо, думая, в кого стрелять, и направил автомат на Орайю, залёгшую в снегу и начавшую стрелять. Он успел выпустить короткую очередь и упал лицом вниз. Орайя тоже хороший стрелок.

— Есть! — заорал Антон. Он чувствовал только злую радость. Забылась убитая девочка. Они спаслись. — Орайя, ты… Орайя!

Орайя лежала, уткнувшись лицом в снег, и под её правым боком растекалось красное кровавое пятно.

— Орайя!!!

Он брёл по степи, проваливаясь по колено в снег. Но ему было плевать. Он оголодал, замёрз и хотел умереть. Но смерть упорно не шла к нему.

Это продолжалось уже три дня.

Орайя умирала долго. Она не приходила в сознание, лишь изредка стонала, от чего на её губах пузырилась кровь. Антон рыдал, стискивая её левую ладонь, и не знал, как помочь. Он перевязал её рану бинтами из аптечки, найденной на снегоходе. Вколол ей шприц какого-то препарата, название которого не мог прочитать из-за слёз. Но всё было без толку.

Когда кровь перестала пузыриться на её губах, Антон отрезал себе прядь её волос, поцеловал любимую в щеку и сел на снегоход. Похоронить её он всё равно не мог.

Бензин кончился на исходе дня. Его больше никто не преследовал, хотя Антон был бы рад, если бы кто-нибудь догнал его. Так он мог бы присоединиться к Орайе. Но баки у всех вездеходов одинаковые, а преследователи, видимо, оставили часть горючего на обратную дорогу.

Этой же ночью кто-то сжёг весь лес. Антон долго стоял и глядел в небо, с которого сыпались снаряды с напалмом, и сжимал в кулаке прядку волос. Это был подходящий похоронный костёр для Орайи, кто бы это не сделал.

Лес догорал ещё долго. Антон видел огненное зарево даже следующей ночью, когда, свернувшись в клубок, валялся на снегу и ждал, когда замёрзнет. Но погода подвела. Задул влажный и по-весеннему тёплый ветер. Потом пошёл снег. Антон пустился в дорогу, лишь в тот момент, когда чуть не превратился в сугроб.

Деревья становились всё реже. Кажется, землянин возвращался не в ту сторону, откуда они пришли. Но ему, в принципе, было плевать. Всё равно с дирижаблем один он бы не управился. Да и куда ему лететь?

Правая рука вновь начала чудовищно болеть. И дело было уже не в рваных связках. Ныла рана на руке. Антон раз снял куртку, чтобы посмотреть на неё, но больше не рисковал. Края раны распухли и почернели, от неё дурно пахло. Вскоре запах стал ещё хуже, и правый рукав насквозь промок от гноя. Но это было радостной вестью. Возможно, он скоро присоединиться к Орайе.

Вечером четвёртого дня Антон наткнулся на людей. Это был большой лагерь, со множеством машин, рядом с которыми стояли платки и полыхали костры.

Антон бросился на сторожей с воплями, надеясь, что его застрелят, но те лишь оглушили обессилившего путника и поволокли куда-то. Его забросили в самую большую палатку, стоящую у внушительной машины или, скорее, танка.

— Кто это? — с интересом спросил бородатый мужчина, с аппетитом поедающий кус зажаренного мяса.

У Антон свело живот от голода. Но вслед за голодом появилось отвращение. На столе рядом с бородатым лежала человеческая берцовая кость.

— Не знаю, — буркнул один из сторожей. — Пришёл из леса, пытался напасть. Просто рожа у него больно знакомая.

Людоед внимательно уставился на Антона. Землянин тоже мог поклясться, что видел где-то татуировку на его лице. Она изображала морду какого-то ящера.

— У тебя хорошая память, Ном, — сказал, наконец, людоед. — Это человек женщины, которая известна под прозвищем Капитан. Антен, кажется?

— Антон. А ты Хаз.

— Умница. И что же ты потерял в этом зимнем лесу? И где Капитан?

— Не знаю.

— Странно. Капитан всегда держится за своих людей. — Хаз на миг задумался. — Что ж. Мы с Капитаном переделали множество дел, и много помогали друг другу. Так что, он нам человек не чужой. Покормите его. Кашей, я думаю. А в ближайшем городе, где мы встанем, наконец, на чёртову зимовку, мы попробуем связаться с Капитаном и потребовать выкуп. Она ведь ещё жива, Антон?

— Не знаю.

— Что ж, в любом случае мы сможем продать тебя в рабство, парень ты крепкий. И чем это пахнет?

— Он, кажется, ранен.

— Обработайте и перевяжите. А теперь дайте мне поесть. Эй, парень, будешь себя плохо вести, пойдёшь на обед.

Но Антон уже его не слышал. Впервые за последние три дня он спал.

Он сидел, свернувшись в клубок, и плакал.